Наполеон. Страсти по императору

«Не обольщайте себя, — крикнул он, — будто я когда-нибудь дам вознаграждение герцогу за счет Варшавы. Нет! Даже тогда, когда ваши войска станут лагерем на высотах Монмартра, я не уступлю ни пяди варшавской территории; я поручился за ее неприкосновенность. Требуйте вознаграждения за Ольденбург, но не требуйте ста тысяч душ за пятьдесят, а прежде всего не требуйте ничего из великого герцогства. Вы не получите из него ни одной деревни, ни одной мельницы. Я не думаю о восстановлении Польши; интересы моего народа не связаны с ней. Но если вы вынудите меня к войне с вами, я воспользуюсь Польшей, как оружием против вас. Объявляю вам, что я не хочу войны, и не начну ее в этом году, если вы сами не нападете на меня. Война на Севере не в моем духе. Но если кризис не прекратится к ноябрю месяцу, я увеличу набор на сто двадцать тысяч человек; так я буду делать два-три года, и, если увижу, что эта система изнурительнее войны, я начну с вами войну… и вы потеряете ваши польские провинции»139.

Он говорил о победах над Пруссией и Австрией, о храбрости и многочисленности своих войск и бравировал своими вечными успехами. Он пугал Россию перспективой одиночества перед силами континента.

Куракин был очень взволнован и сильно опешил. Наполеон не давал ему вставить хотя бы слово в течение четверти часа. Наконец, громовержец сделал паузу, и посол начал давать отпор, говоря о дружбе и союзе. Наполеон прервал его и заявил, что факты опровергают эти слова. Император перешел к Англии, обличил ее интриги, указал на изрядные успехи английской торговли в России и развитии контрабанды. Он говорил о своих обидах, а Куракин во время редких пауз успел сказать о сердечном желании российского императора прекратить раздор.

Наполеон задал вопрос о наличии у посла полномочий начать переговоры. В случае положительного ответа он обещал дать аналогичные полномочия. Куракин ответил, что необходимых полномочий у него нет, но обещал немедленно сообщить в Петербург о выраженном императором желании.

Наполеон видел замешательство посла и продолжал нападать, смакуя факты и делая пугающие и оскорбительные заявления: «Отчего, — спрашивал он, — в тот самый момент, когда Россия наиболее серьезно была занята на Дунае, она повернулась и стала против Польши? — Вы поступаете, — продолжал он, — как подстреленный заяц, который поднимается на лапы и мечется, как безумный, выставляя всего себя под новый заряд. Зачем тянуть неопределенное положение — ни войну, ни мир? Когда два дворянина поссорятся, когда, например, один даст другому пощечину, они дерутся, а затем мирятся. Правительства должны были бы поступать так же — открыто и честно вести войну или заключить мир. Так нет! Россия предпочитает уклоняться от какого бы то ни было решения вопросов; она, очевидно, до бесконечности хочет тянуть тягостное для всех положение»140.

Неприятная сцена продолжалась три четверти часа. Наполеон не обвинял Куракина лично, но метил в его правительство и сделал тайное явным. Разрыв франко-русского союза стал очевидным даже для людей непосвященных. Наполеон закончил разговор на примирительной ноте и выразил надежду, что войны еще можно избежать.

На следующий день император пригласил министра иностранных дел Маре (герцога Бассано), который весной сменил на этом посту Шампаньи. Наполеон решил привести свои мысли в порядок и путем анализа и последовательных умозаключений сделать необходимые выводы о состоянии франко-русских отношений и перспективах войны и мира. Выводы должны были стать основой решений и последующих действий. Маре лишь записывал сказанное императором.