— C'est fait — ответил Пьер, садясь в экипаж. Фиакр тронулся. Сзади послышались крики. Пьер обернулся и увидел, что из ворот выбегают люди и что-то кричат им вслед, но тут фиакр завернул за угол, и их стало не видно. «А ведь они хотели меня схватить как убийцу, думал Пьер, рассеянно глядя на мелькавшие мимо дома, — И если бы схватили, то, верно, судили бы и казнили, как будут судить и непременно казнят теперь князя Андрея».
«И они были бы правы, — неожиданно стало ясно ему, — Ведь то, что сделал князь Андрей, и что сделал бы я, промахнись он в свой черед, — и есть убийство, какими бы красивыми словами мы ни называли его между собой, убийство человека, за которое у нас ссылали в Сибирь, а здесь отрубают голову на гильотине. И вот сейчас в *** лежит мертвый старик, которого другие люди, среди них и я, сделали виноватым в том, что их выгнал из страны народ, который они должны были защищать, и который они вместо этого грабили. И за это мы убили, назвав это справедливым возмездием, старика, которому оставалось жить несколько лет, и вся вина которого была в том, что он оказался лучшим полководцем, чем наши полководцы и все другие полководцы Европы».
— Вся вина… — вслух повторил Пьер. Иполлит обратился назад, но увидев, что Пьер сидит с отрешенным лицом, уставясь на собственные руки, снова поворотился к лошадям и, присвистнув, подхлестнул их кнутом.
8. Январь 1914 года