Наполеон Великий. Том 1. Гражданин Бонапарт

Каков литературный стиль (и заодно исторический кругозор) самого Никонова, иллюстрируют следующие примеры: Наполеон «не стеснялся “мочить в сортире”» (С. 107), но «не понимал, какого черта Александр I лезет в Европу» (С. 250), и «на хрена» Фридриху-Вильгельму III лишняя территория (С. 202); русская армия – это «крепостная скотина» (С. 205), а сам Александр I – «потрясающая гнида» (С. 208); ну а супруга Наполеона Жозефина – просто «шалава» и «сука» (С. 128, 137). Наконец, позабавлю читателя шедевром из исторических аналогий А. П. Никонова: «Расстрел герцога Энгиенского в тогдашнем высшем свете восприняли примерно так же, как в современной России восприняли бы (внимание, мой читатель! – Н. Т.) расстрел Аллы Пугачевой» (С. 179).

«Сенсационный бестселлер» «самого скандального современного историка», как представлена в аннотации книга А. М. Буровского «Наполеон – спаситель России», трудно принять всерьез. Здесь и поразительная неосведомленность автора (Кутузов при Бородине якобы «не ставил целью остановить Наполеона и удержать Москву», а «причины московского пожара 1812 г. остаются до сих пор (для Буровского. – Н. Т.) неизвестными»), и топорность авторских оценок (отступление войск Наполеона из России – это «отвратительный драпеж крыс», которые, мол, «кинулись обратно в свою нору», то бишь во Францию). Что же касается парадоксальной роли Наполеона как «спасителя России», то Буровский понимает ее так: Наполеон в России «мог только пакостить и разрушать», чем спровоцировал против себя «дубину народной войны» (выражение Льва Толстого), которая погубила его, а, стало быть, спасла Россию[41].

Итак, писали и пишут о Наполеоне чаще и больше, чем о ком-либо. Но, вероятно, очень многие из тех, кто принимался за работу над биографией «первого солдата веков и мира», невольно задумывались: а по плечу ли им такая задача? Так, Е. В. Тарле опасливо приступал к соперничеству со своими предшественниками, называя при этом В. Скотта, Ф. Стендаля, Л. Н. Толстого. А. З. Манфред по той же причине десятилетиями «не считал себя морально вправе» выступить с книгой о Наполеоне, ссылаясь теперь еще на самого Тарле, а также на А. Моруа, Э. Людвига «и многих, многих других»[42].

Думается, для того чтобы создать достаточно масштабное жизнеописание Наполеона, нужен большой исследовательский и просто жизненный опыт. Не случайно Тарле написал своего «Наполеона» в 62 года, Д. С. Мережковский – в 63, А. З. Манфред – в 65. Я начинаю писать в 75 лет, но имея монографию «Александр I и Наполеон», впервые изданную в 1994 г., когда мне было 63 года (переиздана в 2007 г.). Разумеется, я не стремлюсь написать о Наполеоне лучше Тарле и Манфреда, как и не боюсь написать хуже, но знаю, что напишу иначе, по-своему. У меня – свой взгляд на жизнь, деятельность и личность Наполеона, взгляд, который, надеюсь, заинтересует и, быть может, увлечет многих, хотя, уверен, многих и оттолкнет.

Здесь имею в виду не только содержание, но и само название книги: «Наполеон Великий». Собственно, в этом нет никакой сенсации. Не просто «великим» (полководцем, государственным деятелем, законодателем), но и «Наполеоном Великим» называли первого из Наполеонов К. Маркс и Ф. Энгельс[43], а французский историк Эдуард Дрио опубликовал его трехтомную биографию именно под таким названием «Наполеон Великий»[44]. Но в российской историографии так назвать книгу о Наполеоне было бы вызывающе неприлично ни при каком режиме – ни в царское, ни в советское, ни в постсоветское время, только потому что Наполеон воевал с Россией (о том, что он с Россией дружил и стремился к союзу с ней, не принято распространяться).

Между тем на вопрос, разве Наполеон как историческая личность менее велик, чем наши Петр и Екатерина Великие или всем миром признанные Кир Великий, Карл Великий, Фридрих Великий, даже Александр Великий, – на этот вопрос напрашивается сам собой разумеющийся, неопровержимый ответ: конечно, не менее, а даже более.

К тому же учитываю разнообразие жанров в жизнеописаниях Наполеона – у Ж. Тюлара социологический, у Э. Людвига – психологический, у Д. С. Мережковского – философский, у А. Кастело – беллетристический. Меня привлекает больше всего чисто исторический жанр, в котором наиболее гармонична книга Е. В. Тарле «Наполеон», которая, однако, недостаточно полна и отчасти устарела. Что касается написанной в том же историческом жанре книги А. З. Манфреда «Наполеон Бонапарт», то она, при всех ее достоинствах (яркая, обстоятельная, поучительная), композиционно дисгармонична: в ней заметно скомкана 2-я часть, о заточении Наполеона на острове Святой Елены нет даже отдельного параграфа.