Наполеон. Заговоры и покушения

Третье заседание суда, состоявшееся 30 мая, не представляло никакого интереса, но вот четвертое было уже совершенно иным: судья Тюрьо задавал вопросы генералу Моро.

Чем больше задавалось вопросов, тем все более отчетливо складывалось впечатление, что Моро действительно не имел никакого отношения к заговору. Никто из заговорщиков его толком не знал, и он не знал практически никого из сидящих рядом с ним. Генерал спокойно и уверенно отбивал все атаки судьи. Так, например, когда ему выдвинули обвинение в претензиях на диктаторство, он ответил: «Я диктатор? Но пусть мне покажут моих сторонников! Мои сторонники — это французские солдаты, я командовал многими из них. Арестовали моих адъютантов, офицеров, которых я знал, но что у вас есть против них?»

Поясним, что версия о претензиях генерала Моро на диктаторство, выгодная первому консулу, исходила от самого Наполеона. Ее, со слов Наполеона, излагает Стендаль, рассказывая о встрече Моро, Пишегрю и Кадудаля:

«Во время этой беседы было решено, что Жорж покончит с Бонапартом, Моро будет первым консулом, а Пишегрю — вторым. Жорж настаивал на том, чтобы третьим консулом назначили его, но оба других возразили, что, поскольку он известен как роялист, всякая попытка включить его в состав правительства погубит их всех в общественном мнении. Тогда вспыльчивый Жорж вскричал: "Уж если стараться не ради себя — так я за Бурбонов! А если не ради них и не ради себя, а для того, чтобы заменить одних синих другими — так уж пусть будет лучше Бонапарт, чем вы!"»

Напомним, что «синими» шуаны называли республиканских солдат, носивших синие мундиры.

Версия эта не выдерживает никакой критики: во-первых, на этой встрече никто ничего решать не мог — для Кадудаля и Пишегрю все уже было решено в Лондоне, и они были лишь исполнителями чужой воли; во-вторых, у самого генерала Моро и мысли не было ни о каком диктаторстве (он, кстати сказать, наглядно продемонстрировал это, когда готовились события 18–19 брюмера). По словам историка Е. Тарле, «он был человеком совсем другого типа». Другой не менее известный и уважаемый историк А. Манфред вообще называет Моро «слабым и колеблющимся» человеком.

Историк А.К. Дживелегов, рассказывая о подготовке Брюмерского переворота, характеризует генерала Моро следующим образом:

«Он чувствовал, что сам он не годится на ту политическую роль, которая ему предназначалась. Хладнокровный, настойчивый, полный непоколебимого мужества перед лицом врага, один из самых больших мастеров военного маневра Моро очень быстро терялся, как только попадал в центр сложной и путанной политической игры. Он никогда не умел в ней найти себя, чрезвычайно легко поддавался всякого рода влияниям и охотнее всего отступал на задний план».

А еще генерал был очень честным и порядочным человеком, и это, наверное, самое главное. Уделом таких людей являются не государственные перевороты, а молчаливая оппозиция.

Когда накануне 18 брюмера появился Наполеон, Моро, обрадованный, что ему не придется марать свою шпагу насилием над законным правительством, заявил готовившему переворот Сийесу: «Вот тот — кто вам нужен. Он устроит вам все лучше, чем я».

И сейчас, несколько лет спустя, Моро категорически отрицал версию о своей возможной роли диктатора. Он говорил суду:

— Вы пытаетесь доказать, что сторонники Бурбонов хотели провозгласить меня диктатором? Но я воевал против них с 1792 года, воевал успешно, и вы хотите, чтобы они были моими сторонниками? Все это полная чушь!

— Мы уже немало наслышались тут о ваших военных успехах, — злобно прошипел судья Тюрьо. — Но ответьте теперь суду: кому вы обязаны успехами в своей головокружительной карьере? Не вы ли продвигались по службе под эгидой изменника Пишегрю?

— Как вы можете так говорить? Генерал Пишегрю мертв! — крикнул Моро.

— И что с того? — усмехнулся судья Тюрьо.