Наполеон. Заговоры и покушения

– Смотрите, среди заговорщиков есть люди, которые мне нравятся. Среди них Жорж. Это человек иной закалки. Будь он со мной, он многого бы добился. Я мог бы достойно оценить его характер. Я пытался немекнуть ему, что, примкнув ко мне, он получил бы не только помилование, но и… Возможно, я сделал бы его своим адъютантом. Другие бы радовались, но ему на это наплевать. Жорж от этого отказался. Это железный человек. Он заслуживает своей судьбы. Если я не преподнесу ему урок, Англия начнет присылать сюда всех своих бандитов-эмигрантов. Но у меня длинные руки, я сумею их достать! Пусть они только посмеют…

* * *

23 июня по всем остальным просьбам о помиловании был дан отказ, и приговоренным объявили, что казнь состоится в течение ближайших 24 часов.

В понедельник, 25 июня 1804 года, в четыре часа утра две повозки, которые на языке заключенных назывались «салатными корзинами», приехали в Бисетр за приговоренными, чтобы отвезти их в Консьержери. Наблюдая отъезд своих товарищей, маркиз де Ривьер закричал им из окна своей камеры:

– Прощайте, друзья! Гревская площадь сегодня будет площадью чести!

В это время на Гревской площади сооружался эшафот. И пока дворяне один за другим получали решения о помиловании, простые бретонские крестьяне, собранные во дворе тюрьмы Консьержери, готовились к смерти, слушая призывы Жоржа Кадудаля, своего вождя. Им оставалось жить всего несколько часов.

– Мне казалось, что обычно казнят по субботам? – спросил одного из охранников Костер де Сен-Виктор.

Усатый охранник не проронил ни слова, и Костер де Сен-Виктор повторил свой вопрос.

– Иногда это делают и по понедельникам, – ответил, наконец, охранник.

– А казни происходят в четыре часа пополудни? – снова спросил Костер де Сен-Виктор.

– Иногда и раньше, – последовал ленивый ответ.

– Не могли бы вы пока принести мне бритву?

– Бритву? – удивился охранник.

– Да, бритву, – спокойно подтвердил свою просьбу Костер де Сен-Виктор, – но не думайте, что это для того, чтобы перерезать себе горло. Даю вам честное слово, что у меня нет и таких мыслей. Я что-то совсем зарос и просто хотел бы подравнять бороду. Уверен, что там будут знакомые мне женщины.

– Месье, – перебил его Девилль, – скоро нам всем подравняют бороды.

– Я знаю, мой друг, – весело ответил ему Костер де Сен-Виктор, – но, боюсь, они нас побреют слишком коротко.

Жорж Кадудаль в это время поинтересовался у начальника охраны:

– Будут ли помилованы мои офицеры?

Услышав отрицательный ответ и последовавшие за этим объяснения, он гордо перебил отвечавшего офицера:

– Не будем больше об этом, какой смысл.

Часы на городской Ратуше пробили половину двенадцатого. 12 приговоренных к смерти были готовы отправиться в свой последний путь. Все они были в кандалах. Их быстро погрузили на три больших повозки. Рядом с каждым находились священник и солдат охраны. Мрачный кортеж двинулся в сторону Гревской площади, где его уже давно ждала огромная толпа парижан, жаждавших посмотреть на готовящееся кровавое представление.

Жорж сидел в первой повозке вместе со своим кузеном Пьером, Мишелем Роже и Луи Пико, своим бывшим слугой. Казалось, он был совершенно спокоен. Уже на площади, обращаясь к палачам, он сказал:

– Господа, вам, надеюсь, сообщили, что я хотел бы умереть первым. Я должен показать пример другим. Продемонстрируйте потом мою голову моим товарищам, пусть они не думают, что я их переживу.

Когда палач поднял его отрубленную голову, чтобы показать ее присутствующим, все увидели, что она презрительно улыбается. Произошло это в 11 часов 55 минут.

Пьер Кадудаль взошел на залитую кровью плаху после Жоржа. Потом наступила очередь Луи Пико, затем и всех остальных, кто приехал в двух первых повозках. Вскоре восемь приговоренных уже были обезглавлены, оставались еще четверо: Девилль, Костер де Сен-Виктор, Лемерсье и Луи Дюкор, вышедшие из третьей, чуть задержавшейся в дороге повозки. Согласно инструкциям, данным палачам, Костер де Сен-Виктор должен был быть казнен последним. Не теряя самообладания при виде гибели одного за другим своих товарищей, он и в столь драматических обстоятельствах нашел место шутке:

– Господа! – обратился он к палачам. – Что-то солнце начинает припекать, покончим с этим побыстрее, прошу вас.

Потом он сделал несколько шагов к эшафоту. Его красивое лицо в последний раз повернулось в сторону Тюильри.

– Какая жалость! Такой красивый мужчина! – послышались женские вздохи.

– Да здравствует король! – закричал Костер де Сен-Виктор и сам бросился под нож, уже оставивший без головы 11 человек.

То ли по небрежности палачей, то ли каким-то чудом его голова упала не в специальную корзину, а на землю. Некоторые свидетели – им можно верить или не верить – потом утверждали, что пока она катилась, его губы продолжали шептать какие-то слова.