Напомни (СИ)

— От дома Аманды, — пояснил он. — Клэр ночует там. Папа Аманды отправляется в командировку. Я буду держать Аманду в нашей комнате у тебя дома. А ты разрули эту ситуацию.

Я снова покачал головой.

— Ни за что. С меня хватит.

Черт, Клэр вообще хоть что-нибудь ради меня делала? Это стало последней каплей. Если она не могла открыться и вести себя нормально, значит, она того не стоила.

Поднявшись, Андрей швырнул ключ мне в грудь.

— Приезжай, — распорядился он. — Разберись с этим дерьмом. Я хочу, чтобы мой друг вернулся.

— Нет, — повторил я. — Я не буду вновь за ней гоняться.

— Я рассказал всей школе про своего плюшевого медведя, чтобы вернуть Аманду, — Андрей посмотрел на меня хмуро. — Гонись. Упорней.

Но я не мог.

Клэр знала, что я её хотел. Должна знать, что небезразлична мне. Однако я ей не доверял. Она играла со мной, и я понятия не имел, почему.

Когда Клэр будет готова поговорить, она меня найдёт.

***

Клэр

— Папочка? — смотрю вверх. Я только что проснулась на больничной койке. Папа стоит надо мной в кремовом вязаном свитере и коричневой кожаной куртке. От него пахнет кофе.

Он окидывает мое тело взглядом, полным боли и измождения.

— Посмотри, что ты с собой сделала.

Мое лицо искажается, глаза заполняются слезами.

— Папочка, прости, — гортань сковывает от подступающих рыданий. Я смотрю на папу в надежде, что он меня обнимет.

Он мне нужен. Кроме него у меня никого не осталось.

Пустота. Одиночество. Я совершенно одна. У меня нет никого. Мамы нет. Она даже не звонит. Ребёнка нет. Инстинктивно кладу руки на живот, но чувствую лишь тупую пульсацию вместо любви.

В глазах жжёт. Я отворачиваюсь, начинаю плакать в тишине темной палаты.

Это не моя жизнь. Не так должно быть. Я не должна была полюбить Кирилла. Не должна была сломаться.

После аборта меня словно в болото засосало. Я не могла ходить. Не могла есть. Боль в груди только усиливалась. Я чувствовала постоянную усталость из-за беспокойства и горя. Где он? Пытался ли он связаться со мной? Думал ли обо мне?

Я не осознавала, как сильно люблю Кирилла, пока нас не разлучили.

Мама сказала, что это мимолетное увлечение. Детская влюблённость. Что я забуду. Но с каждым днём печаль и отчаяние утягивали меня все глубже. Я запустила учёбу. У меня не осталось друзей.

В итоге я наконец-то тайком вернулась в Москву, где убедилась, что жизнь Кирилла действительно не стояла на месте, как и говорила мама. Он не думал обо мне, совершенно. Его мысли занимала лишь девушка, голова которой в тот момент находилась у него между ног. Я выбежала из дома, запрыгнула в машину, украденную у отца. И вот я здесь, три дня спустя, с порезами на руках и острой болью в груди.

Я резко вздыхаю, замираю, когда папа сбрасывает с меня одеяло с простыней и швыряет их на пол.

— Папочка, что ты делаешь? — заметив его яростные зеленые глаза, начинаю плакать.

Он рывком поднимает меня с кровати, сжимая мой бицепс с такой силой, что кожу саднит.

— Ай, папочка! — вою я и хромаю, пока он тащит меня в ванную.

Создаётся такое ощущение, будто папа в любую минуту вырвет мне руку из сустава.

Что он делает?

Я наблюдаю, как папа закрывает слив в раковине, набирает воду. Пальцы его второй руки впиваются в мою плоть. Мое дыхание учащается.

Дёрнув меня ближе к себе, он кричит:

— Кто ты?

Слезы льются из глаз, я всхлипываю.

— Твоя дочь.

— Неправильный ответ, — обхватив заднюю поверхность шеи, папа окунает мою голову в раковину.

Нет!

Я судорожно вздыхаю, глотая воду. Упираюсь обеими руками в края раковины, сопротивляясь, но он слишком силён. Мотаю головой, ладони скользят, но у меня никак не получается высвободиться.

Вода заполняет нос. Я зажмуриваюсь, потому что глаза обжигает.

Внезапно папа поднимает меня.

— Папочка, перестань! — я кашляю, отплёвываясь. Вода стекает с моих спутанных прядей, подбородка.

Его громогласный голос пронзает пространство:

— Хочешь умереть, Клэр? — он снова злобно дергает меня за голову. — Поэтому ты так поступила, да?

— Нет.. — отвечаю поспешно, прежде чем папа окунает меня обратно, перекрывая доступ кислорода. Мне едва хватает времени подумать или подготовиться. Разум застилает чёрной пеленой. Я испускаю вопль под водой.

«Отец меня не убьёт», — говорю себе. Но мне больно. Внутренние поверхности запястий саднят. Кажется, раны опять кровоточат.

Он поднимает меня. Я тянусь назад, хватаю его за руку, рыдая.

— Кто ты? — гаркает папа в очередной раз.

— Твоя дочь! — мое тело трясётся от страха. — Папочка, хватит! Я твоя дочь!

Я плачу, дрожу. Перед моей ночной рубашки промок, вода течёт по ногам.

Он рычит у меня над ухом:

— Ты не моя дочь. Моя дочь не сдаётся. На дороге не было тормозных следов, Клэр. Ты врезалась в дерево намеренно!

Я качаю головой, сопротивляясь его хватке. Нет. Нет. Я врезалась не нарочно.

Во рту накапливается вязкая слюна. Я зажмуриваюсь, вспоминая о том, как покинула дом Кирилла, как пряталась в доме отца в окрестностях Питера. Я взяла одну из его машин, и… нет, я не пыталась врезаться в дерево.

Тело дрожит, боль пронизывает горло.

Я просто отпустила руль.

О, Боже.