Напрасные совершенства и другие виньетки

Я немедленно начал осаду, носившую, впрочем, прерывистый характер: мы сталкивались в толпе, обменивались репликами, что-то вместе пили, расходились, нас снова прибивало друг к другу и опять разносило в разные стороны. Я постепенно напивался и все настойчивее внушал ей, что впереди у нас что-то общее, ну, хотя бы ее моральный долг отвезти меня, безлошадного пьяного, домой.

Пришла она, разумеется, не за этим, но других своих, более честолюбивых, целей то ли уже добилась, то ли, наоборот, в этот вечер добиться отчаялась и в результате таки повезла меня – не исключено, что просто по принципу, что зануде легче отдаться, чем объяснить, почему этого делать не надо.

То есть она-то, возможно, уступила в смысле отвезти, я же в своем возбужденном состоянии, конечно, понял, что в смысле отдаться. Впрочем, состояние это было возбужденным настолько, что однозначной интерпретации поддавалось плохо, а задним числом вообще не поддается и уже не поддастся, тут с деконструкцией не поспоришь.

Мы подъехали к дому, я уговорил ее зайти, побежал открывать, а когда она, поставив машину, поднялась в дом, вышел ей навстречу совершенно голый, с бутылкой и двумя бокалами в руках. Она и бровью не повела, но пить отказалась, сказав, что за рулем. Я стал настаивать, приставать и в ответ на очередное “нет” вдруг плеснул ей вином в лицо.

Она повернулась и уехала, я мгновенно заснул, но наутро, протрезвев, стал думать, как извиниться, а заодно снова увидеться. Я не знал ни ее фамилии, ни даже имени. Но тут я хватился своего берета и решил, что забыл его в машине. Я позвонил Клайну, про берет он не поверил, но согласился, что дама так хороша, что разыскать ее необходимо, сказал, что ее зовут Энн-Луиз Дроу (имя и фамилию меняю), и дал телефон.

В трубке я услышал шикарно краткое “Дроу” и столь же шикарно начал с берета. От берета, как и от последовавших извинений, она отмахнулась, приехать в конце концов разрешила, и я понял, что ночной эксцесс прощен, оставив по себе скорее роднящую, нежели разделяющую, и к тому же быстро затягивающуюся зазубрину.

Ехать надо было через всю Итаку, то есть на велосипеде не менее получаса. Было солнечное утро, впереди необозримо расстилался выходной день, я крутил педали, предвкушая встречу и продолжение осады.

Оказалось, что в дом она въехала только что – гардины, еще не повешенные, валялись на полу. Наконец я мог рассмотреть ее на трезвую голову и при свете дня. Ее красоты это не убавило. Фигура была по-прежнему уютно тяжеловата, лицо по-прежнему сверкало и влекло, и я опять принялся за свое. Помог и берет, обнаруженный в машине.

Мы болтали, я лез обниматься, она уклонялась, кивая на незанавешенные окна, но не гнала меня, периодически кормила, то позволяла себя целовать, то отстранялась. Я узнал, что она ирландских кровей, не замужем, занимается женской литературой, преподает в каком-то дальнем колледже, но, побывав в Белладжо, цитадели культурной элиты, решила перебраться поближе к звездному Корнеллу.

С наступлением темноты я перешел к штурму. Опять как бы нехотя, но и не особенно сопротивляясь, она уступила. В дальнем от окон углу она постелила на полу, разделась.

У меня захватило дух. Передо мной, застыв, как на классическом полотне, лежала обнаженная красавица, с немного тяжелыми бедрами, небольшой, но правильной грудью и сверкающим лицом в раме темно-каштановых волос.

Что именно было дальше, не помню, помню только, что, в общем, ничего из этого не вышло. Все мои наскоки как-то увязали в ее благожелательной безучастности.

– В чем дело, тебя что-то во мне отталкивает? – недоумевал я.

– Ничто в тебе меня не отталкивает. Просто у меня совсем другие вкусы.

Я понял и оставил попытки. Мы оделись, опять поели, еще поболтали, и я засобирался домой. Она стала меня удерживать, какая-то, как говорят в Америке, химия между нами была, но я ждал звонка Ольги с Западного берега, где вечер только наступал. Я соврал, что по делам развода должна звонить жена, – понимаешь, брак, развод, увидимся завтра. Что-то ее задело.

– Брак? Объясни мне брак, ну, хотя бы на уровне вводного курса – “Marriage 101”?

Нашла, у кого спрашивать, подумал я и уехал.

Поговорив с Ольгой, я позвонил Энн-Луиз. Было поздно, но она взяла трубку.

– Дроу.

– Я приеду?

– Нет.

– Ладно, позвоню завтра.

– Нет.

Я звонил каждый день до отъезда и несколько раз в дальнейшей жизни, но слышал только односложное “Дроу” и безоговорочный отказ. Больше я ее не видел.

Десяток лет спустя в букинистическом магазине в Нью-Йорке мне попалась ее книга с неузнаваемо погрубевшим лицом на задней стороне обложки, а сейчас я для порядка заглянул в Интернет. Карьера, хотя и не в Корнелле, сделана – она заведует кафедрой чего-то женского. Лицо старое, жесткое, угловатое. Никаких следов neiges d’antan.[25] И даже неясно, включать ли ее в список.

Я в бороде (1989?). Фото М. Лемхина

Полевая лингвистика