Напряжение

Мы чуть не столкнулись головами, одновременно опустив взгляды вниз — к моим симпатичным и очень удобным серым тапочкам, с затейливым рисунком алой и красной нитью поверх носка.

— И? — удивился я.

— А вот, — еще одно движение винтовки указало на покосившийся столб освещения, на вершине которого угадывался невероятно похожий узор, только проще и в одном цвете.

Хм…

— Максим?! — в ярости прошипел Валентин. — Ты где их взял?

— Так на вокзале парень продавал… — запустил я пятерню в волосы. — Дешево, и мой размер. Вот.

— Сэкономил! — рявкнул дядька, как будто это что-то плохое. Он бы на свой гонорар сначала посмотрел!

— Тут недоразумение, — повернул он голову к солдатам. — Мы их купили.

Солдат жизнерадостно гоготнул и повел стволом, показывая городские руины.

— Где?!

— На вокзале в Корноухово.

— А потом вернулись в них прогуляться? Не морочь мне голову! — хохотнула консервная банка. — Бери документы и иди до перекрестка, затем свернешь направо. Тебе надо на центральную улицу, потом через коллектор беженцев в здании вокзала. Там сейчас самый бардак. Дальше автобусом. Прорветесь — свечку мне поставишь. Всё.

Металлические доспехи вновь собрались в насекомоподобный монолит, скрывая своих хозяев под броней, как по команде развернулись и так же шустро унеслись обратно к высотке.

Валентин обернулся и резким движением обозначил подзатыльник, задержав ладонь в каком-то сантиметре, — но аж ветром обдало и глаза прикрылись.

— Чтобы выбросил тапки ко всем демонам! — выдохнул дядька, принимаясь ожесточенно перебирать пластиковые карточки с фотографиями.

— Вот еще — выкидывать! Они денег стоят… — пробурчал я, пытаясь содрать картину с носка. Да и не босиком же ходить…

Герб оказался вышит на ткани, а не на отдельной подложке, и поддаваться не хотел. Разве что по ниточкам распарывать — чем я и занимался, подцепляя ногтем петли.

— На пустом месте… что ты за человек такой! — продолжал возмущаться Валентин, тасуя пластик.

— Император! — важно ответил я.

На этот раз подзатыльник почувствовался в полной мере.

— На, эти вроде похожи на тебя, — сверху слетели три прямоугольника и рассыпались аккурат перед лицом.

— Евгений Иванов, Роман Пантелеев и Максим Федотов, — прочитал я фамилии.

Глянул фото — действительно, есть что-то общее, только им всем больше четырнадцати, а Федотову и вовсе семнадцать. А еще на каждой карточке тот самый герб, что я несколько минут спарывал с обуви. Помню, у дядьки документы были совсем с другой картиной, а у одного из сторожей-клиентов — и вовсе с имперским двухглавым орлом. Но все остальное то же самое — имя, дата и место рождения, фотография, сочетание непонятных букв у правой каймы, удобный и прочный пластик. Если бы не обещание сержанта, что через два дня эти карточки заблокируют, можно было бы уже возвращаться домой.

— А можно все взять?

— Да забирай, — махнул Валентин рукой, с тоской глядя на разрушенный город. — Нам долго до цели?

— Два поворота, вы же слышали, — отряхнул я тапки и выпрямился, пряча документы по карманам. — А за кого они нас приняли?

— Тенишевы, старые хозяева города, — зашагал вперед дядя Волк. — Почти всех убили, но кто-то выжил. Их тоже стараются найти и убить.

— Зачем? Ведь город уже достался победителям… — не понял я такой жестокости.

— У аристократов не принято оставлять своих врагов живыми. Тогда никто не ударит в спину через несколько лет, — меланхолично ответил Валентин.

— Но я ведь — не они?

— Само собой. Не переживай, за два поворота ничего плохого не может случиться.

— Ага.

Глава 21 Чувство собственности

Ближе к центру исчезли всякие следы войны, словно победитель берег для себя красивые пятиэтажки с зелеными скатными крышами и рядами зеленых насаждений под окнами. Только следы не смытой с асфальта извести, натасканной сотнями ног, напоминали, что совсем рядом лежат в руинах целые кварталы.

А еще я впервые увидел местных жителей — хотел было поздороваться, но супружеская пара, обвешанная сумками, предпочла перейти на другую сторону улицы, а догнать их не позволил Валентин. Хотя чем ближе мы подходили к вокзалу, тем быстрее увеличивалось число возможных собеседников, только к ним не решился подходить уже я сам — люди старались держаться большими группами и с угрозой поглядывали на тех, кто хотел к ним приблизиться.

— Почему они не на машинах? — поинтересовался я у дяди, заметив баулы в руках каждого, кто неторопливо шел по широкому проспекту. Даже дети волочили на себе тяжелые ранцы — беззвучно, не жалуясь и не плача.

— Вся их собственность теперь принадлежит победителям, — равнодушно ответил Валентин. — Проигравшим оставили свободу и то, что они могут унести в руках.

— Но они ведь не воевали?

— Кто-то должен оплатить войну, — пожал он плечами.

То-то так много брошенных автомобилей встретилось по дороге… И дома выглядят совсем не заброшенными, даже занавески на месте.

— Я бы сжег, чтобы не досталось врагу, — процедил сквозь сжатые зубы.

— За порчу имущества полагается виселица. За этим внимательно следят.

— Кто? — покрутил я головой, никого не заметив.