Напряжение

На вершине подъема тело согнул резкий кашель, на минуту заменив все мысли болью и попыткой не упасть. Та дрянь, что летала тридцать лет назад над родовыми кварталами, оказалась вовсе не углем, а кремниевой пылью, надежно застрявшей в легких. Даже сейчас слюна выйдет с кровью расцарапанных бронхов, а на целителей денег давным-давно нет. Ничего, скоро у него будут новые легкие…

– Вот же тварь! – Тут же вспомнился сбежавший хирург. – Феня, включи восьмой канал. Да оставь ты меня, не свалюсь… – но для верности все же расставил пошире ноги и оперся двумя руками на трость.

Восьмой канал крутил мыльную оперу. Смесь облегчения, недоумения и злости поднялась наружу и выразилась в крепком слове.

– Новости через три минуты, господин, – испортил все слуга, получив яростный взгляд вместо благодарности.

Никогда еще коротенькая заставка новостной передачи не вызывала столь яркие чувства. И тревога, и тоскливое ожидание – но в то же время надежда, что все обернется пустяком вроде слета медиков, из-за которого хирург отбыл за рубеж, или же иной причины, столь же наивной и желанной.

Первые секунды новостного выпуска ударили так, что мир легонько качнулся перед глазами.

«Мы продолжаем передавать последние новости из Верхнего Новгорода, – вещала диктор траурным голосом, сцепив пальцы в замок и участливо глядя с экрана. – Напомним, что сегодня утром в здании детского интерната произошел взрыв бытового газа. К счастью, большинство детей находилось в это время на улице, однако без жертв трагедия не обошлась. По последним данным, из-под завала извлечены тела десятка детей и сотрудницы учреждения. Число погибших уточняется».

Картинка показала крупным планом бетонные руины с ремешком зеленого браслета, ярким пятном выделяющимся на сером фоне.

«На место уже прибыло Око государево…»

– Выключи! Выключи немедленно! – задрожав голосом, прокричал старик.

– Как прикажете, – дернулся слуга, нажав кнопку пульта.

– Что делать, что делать, что делать… – бормотал он себе под нос, не зная, куда девать взгляд.

– Позволите спросить… погиб близкий человек? – участливо поинтересовался слуга.

Но до разума в полной панике и раздрае донесся совсем другой смысл.

– Не твое дело! – Вместе с криком взлетела трость, ударив слугу по лицу. – Не твое дело! – Снова взлетела и опустилась тяжелая палка, попав по затылку согнувшегося от боли мужчины. И вновь ударила по завалившемуся на бок телу. – Не смей лезть не в свое дело! – орал он, не замечая слюны, протянувшейся из уголка рта.

Наумов не замечал, что тело уже не шевелится под ударами, что конец трости уже окрасился в темно-алый.

«Око государево… око государево… Зачем они там? Не их дело. Не должно быть. Почему сейчас?!» – вспышками пронзали голову мысли, не давая осознать содеянное и прекратить.

Трость с треском преломилась посередине, уводя тело вперед, роняя на паркет рядом с телом слуги.

Резкая боль от падения и вспышка в локте неудачно подвернутой под тело руки позволили разуму очнуться. Перед глазами была ровная гладь пола – до самой стены.

– Феня, помоги подняться, – выдохнул со стоном боли Наумов. – Феня! Бездельник, я кому сказал!

Его слуга был рядом, но никак не мог помочь господину. От тела Фени беззвучно расходилась лужа крови, пока не замерла одним краем у камзола господина. Наумов пошевелился, тихо матеря нерасторопного дурня, но вспышка боли не дала подняться. Рука зашарила по сторонам, по привычке пытаясь нащупать спасительную трость, но наткнулась на нечто вязкое и теплое.

– Феня, прости… – повинился он дрожащей окровавленной ладони перед своими глазами.

Разум старика не выдержал и сменил реальность сбывшегося кошмара на сон.

Пробуждение вышло болезненным: «Все-таки возраст…» – подумал Наумов, принимая заботливо поданный сосуд с жидкостью и тут же его ополовинив. Незнакомый вкус, но пересохшее за ночь горло с благодарностью приняло жидкость.

– До дна, – подсказал незнакомый голос.

– Вы кто? – раскрыл глаза Наумов, последовав совету. – Что вы смеете делать в моем доме?! – Справедливое возмущение, голосом хриплым и неуверенным.

– Тащи его на выход, – грубо отозвался еще один незнакомец, и за его ногу уцепилась чья-то рука, резко дернув в сторону двери.

– Я вас всех закопаю, – полыхнула злость, призывая силу.

И тут же тело свело нестерпимой болью, невозможной, от которой хотелось рвать живот ногтями, чтобы выцарапать источник муки, полыхающий чуть ниже солнечного сплетения.

– Блокиратор активируется при обращении к дару, – прорвался до разума уставший голос. – Не трогайте силу – и боль уйдет.

– Дурень, да на руки его бери, а не тащи за ногу!

– Да он весь в крови!

– Засохла – не видишь, что ли, тетеря?

– Отставить разговоры, – вмешался усталый голос. – Майор, неси его к выходу.

Тело тут же подхватили снизу.

– Кто вы такие? – задал он вопрос непрозрачному шлему перед глазами. – Полиция?

– Око государево.

– Я не подвластен его суду, – захрипел Наумов. – Согласно уложений, я не слуга твоему императору.

– Подождите с вопросами до выхода, – вмешался главный, открывая перед ними дверь.