Напряжение: Коронный разряд

Надо сказать, деду очень шел строгий костюм с серебряным шитьем, мрачным алым гербом у сердца и тяжелой золотой цепью поверх груди. Пожать руку старому князю Юсупову, 'вернувшемуся из долгого путешествия', выстроилась целая очередь из желающих, умудряясь даже при солидном росте заглядывать снизу вверх в глаза не самому высокому человеку, в поисках его внимания и милости. А говорили, что он погиб давным-давно...

Передачу в нашем доме смотрел не я один.

Этим же вечером, все его вещи в доме были собраны отцом и высланы в ближайшее представительство Юсуповых, вместе с запиской о расторжении контракта, тщательно подсчитанной суммой полагающихся отступных и требованием никогда более не появляться на пороге нашего дома.

Моя нынешняя семья стала таковой пять лет назад. Хорошая семья из папы Михаила, отличного мастера-ювелира и великого сердца человека; веселых и никогда не унывающих сестер-близняшек Тони и Кати, начинающих аналитиков и автокаскадеров; самого лучшего на свете брата Федора, настоящего и будущего гения артефакторики. Одновременно с этим, моя семья очень скромна и вовсе не требует от мира чего-то особенного. Счастье для них — просто в том, чтобы не падали с неба снаряды, а соседние дома не горели в огне. Нет семьи более жизнерадостной и веселой, чем мои новые родичи в последние пять лет.

Пять лет и два месяца назад, те снаряды, которых боится Федор, которые снятся по ночам сестрам и что разрушили старый дом отца, посылались по слову князей Юсуповых.

Только вот в те времена 'могиле' деда уже было с два десятка лет, и никакие новостные издания, даже самые желтые, не сомневались в его смерти от старости. Выходит, не было его вины в той войне? Семья считала иначе, а я теперь — часть семьи.

Следующим днем, дед стоял у калитки за воротами, не замечая льющегося с небес дождя и заходящейся громом грозы. В том же самом костюме виденном по телевидению, перед черным лимузином, с распахнутой задней дверцей, он требовал от отца меня. Было не похоже, что просто поговорить.

Папа Михаил тоже стоял под дождем, по нашу сторону забора, и чуть наклонив голову, звучно поцокивал тяжелыми зачарованными перстнями на пальцах рук. Он уже успел ему отказать.

Между ними, на металле ограды, был охранный знак княжества Шуйских — в знак того, что никто не смеет угрожать этому дому без гнева хозяина окрестных земель. За спиной отца, над дверью, тускло смотрелась охранная калита Древичей — символ защиты дома могучим и закрытым воинским объединением. Для кого-то иного — достойные знаки судьбы, чтобы развернуться и молча уйти. Но дед не из их числа.

— Уходи. — для этого слова мне все же пришлось выйти из дома к нему на встречу.

Дождь быстро пропитал рубашку и брюки, растрепал прическу и закапал с подбородка. Я стоял рядом с отцом, глядя на обретенного было, но навсегда потерянного деда.

— Пойдем со мной, — надавил Юсупов голосом и протянул ко мне руку. — Я отведу тебя к отцу, матери и сестре.

Я отрицательно повел головой. Потому что семья — она тут. Даже дед — и тот мог бы стать настоящим дедом, принятым в семью. Но для этого ему не следовало возвращать старую фамилию.

Небеса вспыхнули сетками молний и взревели громом гнева человека, стоящего напротив.

— Тогда я заберу тебя сам. — Принял он решение и шагнул вперед.

Второй шаг он сделал по ярко освещенной солнцем траве. Даже шагнул третий, до того, как остановиться и недоуменно посмотреть в небеса над собой.

Там, где быстро расходились в стороны грозовые тучи, ведомые моей волей.

— Навсегда уходи, — отвернулся я от него и, бережно взяв отца за руку выше запястья, повел его обратно домой.

Когда мы дошли до калитки, позади хлопнула дверь лимузина, а шелест колес обозначил разворот машины.

Пять лет с тех пор прошло. Забыл ли дед про меня? Как видите, вспоминает иногда.

Авто лихо забралось на бордюр и подкатило ко главному входу. К машине тут же метнулся мужчина лет тридцати, с видом озабоченным и обрадованным, будто все его проблемы сейчас же будут решены. На его белой рубашке красовался бейджик с эмблемой аэропорта и неопределенной должностью 'Старший супервизор' чуть ниже имени 'Семен'.

Дверь 'опеля' с моей стороны попытались вежливо открыть и недоуменно посмотрели через окно, когда это не получилось.

— Медведь, блин, — проворчал я, тоже предприняв попытку распахнуть створку.

Заклинило, и тут явно замешана тяжелая рука моего товарища. Пришлось выбираться с другой стороны и смотреть на ненатурально-счастливую улыбку встречающего, в глазах которого уже было некое сомнение. Потому что спасение редко приезжает на потрепанном Опеле.

— Максим Михайлович? Очень рад, — заключил он мою ладонь в две своих и энергично пожал. — 'Гость' на втором этаже терминала, я вас лично провожу до эскалатора. — Открыл он дверь и ожидаючи посмотрел на меня.

Я же не торопился и внимательно осмотрел лица всех 'встречающих' со стороны Шуйских, заглянул в окна их машин и неспешным шагом вернулся обратно. Никого из главных семей рода. Свита Артема, все до единого — охранение, консультанты, солдаты.