Напряжение растет

– Они этого не знают, – закрыл глаза Михаил. – Есть множество способов заставить любого делать то, чего он не желает. Камней с «искрами» мало. Камней с яркими «искрами», сильными и могущественными – считаные единицы. Но людей! С яркими «искрами» души! Ученых, профессионалов, волевых и сильных людей! Таких множество даже в самые темные времена. И злые люди могут захотеть забрать их «искру» и заставить ее служить себе внутри сильного артефакта. Поэтому никто не позволит такому таланту жить. Слишком много горя он может принести, каким бы добрым его владелец ни был.

– Мы никогда и никому не скажем о даре Федора, – схватил я брата за плечо, не дав ему продолжать спор. – Обещаем.

– Обещаю, – повторил Федор.

– Вот это вот, – кивнув, указал отец на мышь, – безобидно. Можно замаскировать, я помогу.

Рядом выдохнул Федор, да и я чуть расслабился.

– Но никогда, ни при каких обстоятельствах ничего подобного без разрешения вы делать не станете! Федор?

– Обещаем, – выдохнули мы.

– Максим, оставь нас наедине, пожалуйста, – не двигаясь с места, попросил отец.

Я ободряюще похлопал брата по спине и вышел в коридор.

– Но если ты действительно хочешь использовать свой талант во благо, придется очень много и прилежно учиться… – донесся голос отца.

В висках билась мысль – верят ли они мне, как верю я им? Странная, глупая мысль, но она все металась, заслоняя серыми крыльями все остальные. Я ведь никому никогда не скажу. Но уверен ли в этом Михаил? Раз сказал при мне – то уверен. Или нет? И как доказать им, что мне можно верить? Странная тайна, смертельная… Но мне совершенно не нужная, как с чужими тайнами обычно и бывает.

Наверное, я сильно переживал, потому прозевал наставника, усевшегося за кухонным столом напротив.

– Кхм, – привлек он внимание, откашлявшись в кулак, а затем и легонько хлопнув по серой папке, принесенной с собой. – Максим?

– Да? – дрогнул я плечами, отвлекаясь от синего узора на скатерти.

– Насчет соревнований. Я вот тут поинтересовался у своих… учеников, – чуть смутился он. – Может, тебе будет интересно?

– А что там? – придвинулся я поближе.

– Данные не то чтобы секретные, но вряд ли их вообще огласят до начала первого этапа, – пояснил он, медленно развязывая тесемочки. – Про тех, кто будет в конкурсной комиссии.

– Здорово, – изобразил я энтузиазм. – Только я ведь все равно никого из них не знаю.

– Тут дело не в именах, – наставительно качнул он пальцем. – А в том, откуда они. Согласись, глупо показывать народные танцы радже из младшей ветви рода Миттал? – хитро улыбнулся учитель, демонстрируя снимок смуглого мужчины с волевым лицом и в чалме.

– Иноземцы? – всерьез удивился я, разглядывая диковинную фотографию.

– Равные по рангу нашим князьям, – подтвердил учитель. – Без родственных связей в нашей стране. Каждому, – взял он новый снимок с изображением абсолютно лысого человека с узкими глазами и острым клином бородки, – заплачено более миллиарда золотом и подарками за согласие приехать.

– Не слишком ли? – усомнился я, всматриваясь в новое фото со скупой подписью: «Лендлорд Куомо, шестьдесят два года, Америка».

– За меньшие деньги они даже чихнуть не согласились бы, – категорично заявил старик. – Те же Миттал – некоронованные императоры. Им все, что до миллиарда, – гроши, недостойные внимания.

– Некоронованные? – заинтересовался я. – А почему?

– Зачем громкие титулы, если всем и так ясно, кто ты?

– Я запомню, – задумался над услышанным.

– Так что вас ждут крайне влиятельные и самые неподкупные судьи из всех, каких можно найти на белом свете. Но самое главное – их вкусы могут быть весьма далеки от стандартных, и об этом надо помнить в первую очередь. Изучай, – пододвинул он папку ко мне.

– И что же им всем может понравиться? – посмотрел я на фото чернокожего мужчины в красно-зеленой бандане.

Старик прикрыл глаза и ненадолго задумался.

– Смерть.

Толстые пальцы перебирали листы документов, небрежно комкая края бесконечных списков фамилий и имен, обрамленных мелким бисером секретарского почерка – уточнения, характеристики, родство, годовой оборот рода, финансовые интересы…

– Вы – никто, – сминались гербовые бумаги с отметками миллиардных доходов на полях.

– Ничтожества, – улетали за край стола скомканные свитки с княжескими соколами в эмблеме.

– Две сотни лет назад даже фамилии такой не было, – плотный лист дорогой бумаги удостоился чести вытереть пот со лба.

– Торгаши, – целую стопку листков сбросили на пол.

– Голытьба!

– Вырожденцы!

Хозяин стола, несмотря на преклонный возраст и заплывшие жиром телеса, поднялся с кресла одним движением, мощно оттолкнувшись от подлокотников. Одернув сбившийся набок сюртук и расстегнутую на четыре пуговицы рубашку, он неспешно обошел стол и остановился у целой груды искомканных листов на полу.

– Вы все, – с удовольствием пнул ворох как ненавистного врага. – Придете ко мне. Заплатите мне. За мое удовольствие. Видеть вас. В грязи. Где. Вам. И. Место! – Он остановился, тяжело дыша.

По кабинету беззвучно разлетались сотни заявлений на участие, с тихим шорохом покрывая пол на добрый десяток метров вокруг.