Напряжение сходится

– Она не хочет копать! – выпалил я. – Я вообще начинаю сомневаться, стоит ли нам быть вместе!

– Максим, даже не думай, – взяв меня за плечи, произнес Артем. – Вас таких шибанутых в стране только двое. Не смей ее потерять!

И только подошедшее время занятий не позволило мне высказать ему все то, что я думаю по этому поводу.

А вечером, уже домой – в мое здание – приехал курьер с объемной посылкой.

Внутри оказались мои вещи – выстиранные и аккуратно выглаженные, приятные на ощупь и с тонким ароматом туалетной воды. Задумавшись, некоторое время гладил их, как кота…

Потом спохватился и позвонил домой – требовать пояснений о событиях ночи недельной давности. Откуда я там, видите ли, падал…

Но вместо ответа услышал какие-то путаные восторги гостьей и пожелания счастья в личной жизни. Подозрительно это все. И Артем теперь отчего-то к Нике благосклонен…

– Это заговор, – убедительно произнес я в отражении своего зеркала. – Главное, помнить, что это все еще мой заговор.

Глава 5

Напряжение первых дней сентября отпустило уже в среду, сменившись обычной учебной рутиной, пусть и со спецификой крупнейшего университета страны. Громадье домашних заданий, выдававшихся бесстрастным тоном, совершенно равнодушным к вздохам и стенаниям с первых рядов. Список учебников, страницы которых нужно было прочитать, чтобы понимать тему следующей лекции. И отдельно в их числе – список учебников, которые для начала было бы неплохо найти. Потому что в интернете ничего нет – и это знает каждый, кто хоть раз сталкивался с узкой специализацией.

Оптимисты бежали по книжным магазинам, и у некоторых особо везучих даже получалось раздобыть свежие, новенькие издания – последней редакции, страницы в которой не совпадали с заданными, а темы шли иным порядком.

Реалисты же шли в библиотеки, и пожелтевшие страницы фундаментальных трудов находили нового читателя.

В конце каждой лекции непременно шли бесконечные тестовые задания, затрагивающие как пройденное, так и то, что мы должны были уже знать. Словно вступительные экзамены были собеседованием на работу, которое мы успешно прошли, но собеседование проводили те, кому люди с кафедры не верили ни на грош. Теперь профессора хотели знать истинный уровень наших знаний, а также способности учиться, причем быстро и самостоятельно.

Где-то посреди всей этой кутерьмы потерялся из виду Артем, у которого были наверняка свои проблемы и интересы. Личные проекты удавалось продвигать только поздно ночью, оставив проработку общего замысла аналитикам. Говорят, потом будет проще, но до этого «потом» предстояло еще добраться.

Утром четверга в нашей группе появилась Ника, тихонечко заняв место в противоположном от меня конце аудитории. А уже к вечеру в ее глазах плескался хтонический ужас. Потому что медик четвертого курса, с ее уже забытой школьной программой, смотрел на символы высшей математики на доске, как туземцы на «боинг». На лекциях же взгляд Ники стекленел в первые полчаса – словно у олененка, очутившегося посреди потока машин на МКАДе, отчаянно надеющегося, что весь этот кошмар скоро кончится и можно будет сбежать. А первый же вызов к доске обернулся побелевшим лицом, заламываемыми пальцами с мелом в них и единственным символом интеграла, который куда больше походил на скрипичный ключ.

– Ну что же вы, милочка. Эдак вы на первой сессии из университета вылетите, – поцокал седовласый профессор, прописывая «неуд» в своем журнале.

В зачетку, разумеется, пойдет результат экзамена или зачета, но до них еще следовало получить допуск, который двоечнице не светил, о чем ей было тут же сообщено.

И тут глаза Ники все-таки посмотрели в мою сторону, полные гнева и желания придушить на месте. Добро пожаловать на РТФ, моя дорогая, – в юдоль мрака и отчаяния любого гуманитария.

Я с показным сочувствием покивал головой и слегка развел руками. Не то чтобы я был злопамятен, но полагал, что для любого прощения нужна веская причина. А висеть вниз головой привязанным за ноги мне очень не понравилось, но как-то все еще не было даже обычного «прости».

И да, я мог устроить ее к легкомысленным искусствоведам, наверняка в это же время рассуждающим о сорте зеленого чая, более подходящего для обсуждения картин позднего Ренессанса. Мог устроить к экономистам, твердо настроенным научиться разумно тратить папины деньги. И даже на факультете стран Африки и Азии ей было бы гораздо проще – раз умеет похищать, то и сама вряд ли окажется в морском контейнере Москва – Сомали.