Напряжение

— Ты, Василий, отвечай, отвечай, — вмешался комендант. — Не спрашивай, а отвечай.

— Когда я видел его в последний раз? — в раздумье проговорил Василий. — Вчера под вечер, часов в пять. Я эту неделю в ночь работаю. Пришел утром, на часы не смотрел, но было что-нибудь около восьми: я с завода никуда не заходил, прямиком сюда. Пришел — койка его пустая была, застеленная. Так что не скажу, ночевал он или нет. Потом я лег спать, после ночной-то. Часов в пять — я уже встал, умылся — он идет, как и должно — с первой смены. Ну мы с ним почти не говорили. Он занят своими делами, я — своими. Он тут повертелся, взял портфель — а у него большой такой портфель, кожаный, — и ушел.

— Куда, не сказал? — спросил Изотов.

— Нет. А я и не спрашивал — мало ли куда человеку надо. Мы никогда не спрашиваем. Вот. А сегодня он не ночевал — это точно. Когда он заходил, в тумбочке рылся, бросил на кровать носки, так они и валяются. Значит, не был.

— А он что, парень-то пьющий?

— Не-ет… Чего нет, того нет. Я вам скажу, он вообще парень, ну так, между нами, некомпанейский. Мы тут иногда с получки… — Василий осекся, вспомнив о присутствии коменданта, выразительно посмотрел на него и, вздохнув, продолжал: — Федор Петрович уж нас извинит, но не мы одни… Вот, значит, Тихомиров, Гайдулин и я — это их койки — скинемся на пол-литра, закуску кое-какую купим, ну и, конечно, говорим: «Гоша, давай с нами…» Не, ни в какую… Да он и дома-то бывает редко.

— Где же он пропадает?

— Работает и еще учится. На лекции ходит, может, в библиотеку. В комнате много не назанимаешься.

— А где он учится?

— В университете.

Изотов открыл тумбочку Красильникова, подозвал коменданта и Василия. На верхней полке лежала стопка тетрадей и книг. Тут же валялись мыльница, зубная щетка, бритва и еще разные мелочи. Изотов перелистал общую тетрадь, отметил, что Красильников учился на первом курсе физического факультета заочно. В тетради же он нашел сберегательную книжку. Последняя запись была сделана седьмого мая — Красильников внес тридцать рублей, и общая сумма составила четыреста сорок пять рублей. Изотов отметил: Красильников не брал, а только вносил деньги по тридцать — сорок рублей довольно аккуратно, через каждые десять — двенадцать дней.

— Переводы Красильникову приходили откуда-нибудь, не замечали?

Поджав губы, Василий поморгал белесыми ресницами, ответил:

— Нет, как будто не приходили.

— А деньги у него водятся? В долг у него берете? Или, наоборот, он не просит у вас взаймы?

— Так мы что… Мы зарабатываем. Я тысячу сто — тысячу двести в месяц выколачиваю. Одному хватает. Зачем я занимать буду? Ну и он тоже… Но деньги он любит, не то что любит, а считает, все до копейки.

— Почему вы так думаете?

— Хм… Черт его знает. Так не объяснишь. Пожить надо с человеком…

— Ну хорошо, — сказал Изотов, — а девушка у него есть?

Василий вздохнул, улыбнулся, потер небритый подбородок.

— Уж вы и задаете вопросы… Не знаю. Что знаю, я вам все выложил, а чего не знаю, говорить не стану. Он ведь человек неразговорчивый, с нами своими делами не делится, все про себя. Сюда девушки к нему не ходят, я их не видел, ну а там где-нибудь… Его самого надо спросить.

Изотов просмотрел письма — они были от матери, взялся за книги. Присев на кровать, тряхнул учебник по физике. Из него выпали две фотографии. На одной, меньшего размера, была снята вполоборота девушка, юная, круглолицая; на другой — женщина постарше, полная, самодовольная. Изотов обратил внимание на ее подкрашенные губы. Он перевернул фотографии. Надписей не было.

— Кто это? Вы знаете этих женщин? — спросил Изотов, положив фотографии на одеяло.

Василий покачал головой.

— А вы? — повернулся Изотов к коменданту.

— Первый раз вижу. В нашем общежитии они не живут, я вам гарантирую. Ну а если они сюда и приходили, то я их не встречал.

Изотов поднялся, поблагодарил Василия, взял с собой кое-какие тетради, письма, фотографии, сберегательную книжку и пошел, сопровождаемый комендантом.

— У вас где-нибудь есть телефон?

— Да, пожалуйста, у меня в комнате — услужливо ответил комендант и наконец решился спросить: — А вы мне не скажете, что все-таки случилось? — И поспешил добавить: — Можете быть уверены, что я никому ни слова…

— Красильников убит сегодня ночью, — сказал Изотов.

— Что вы говорите?! — ужаснулся комендант, останавливаясь и качая головой. — И неизвестно кто?..

— Да, ищем, — ответил Изотов. — Я вас вот о чем попрошу: я сейчас выпишу повестки, вы их передайте тем двоим в комнате — Тихомирову и Гайдулину, пусть завтра зайдут ко мне в управление.

Пока Изотов писал, комендант ходил по комнате; от тяжелых шагов его дребезжал стакан, придвинутый к графину.

— Вот ведь чертовщина какая, — заговорил комендант, не заботясь, слушает его Изотов или нет, — случится с человеком что-нибудь этакое, начинаешь задним числом копаться в памяти и вспоминаешь о нем всякую ерунду. Я не знаю вашу работу, может, вам это совсем и не нужно, но я вспомнил, что на днях Красильникову все время звонила какая-то женщина…

При слове «женщина» Изотов перестал писать и взглянул на коменданта: