Напролом

Из ванной доносился шум лившейся воды: Махмуд, Готовясь ко сну, принимал вечерний душ. Трусливый шакал! Уже заказал авиабилеты на завтра. Спешит побыстрее убраться отсюда. Здорово его напугал визит посланца Плешивого. Как он там представился? То ли Игорем, то ли Олегом. Впрочем, неважно. Как он нагло разговаривал, этот сопляк! С каким превосходством смотрел них! Андрей едва сдержался, чтобы одним ударом тяжелого кулака не вбить ему кадык в глотку.

Он затушил бычок в стеклянной пепельнице. За окном послышался рокот автомобильных движков. В гостиничный дворик один за другим въехали три черных «лендкрузера». Андрей смотрел на них без особого интереса, мысли его были заняты другим. Из джипов стали Выходить люди в черных куртках. Рослые и крепкие. Закурив новую сигарету, Андрей отвернулся от окна. Открылась дверь в ванную, и на пороге показался

Махмуд. Он был в длинных синих трусах и на ходу вытирался полотенцем.

– Андрик, ну ты и накурил, – недовольно сказал он, – открой форточку, ради аллаха!

Петраков проигнорировал эту просьбу. Он смотрел на полуголого таджика и злился.

Махмуд не особенно переживал из-за их неудачи, Конечно, его положение при Сайде устойчивое, таджик имеет свой процент с оборота.

Как бы угадывая его мысль, Махмуд с улыбкой спросил:

– Чего такой хмурый, Андрик? Ничего, через два дня дома будем. Жалко, конечно, что ничего не получилось, но… Нет худа без добра. Такая, кажется, у вас поговорка? Теперь хоть знаем, что в Мурманске нам делать нечего Может быть, поюжнее город выбрать? Но это уже пусть Сайд решает…

– Вот именно, – желчно прокаркал Петраков, – все решает Сайд. И он теперь больше никогда не доверит мне ничего стоящего.

– Да ну, брось ты, – стал успокаивать его Махмуд. Но он знал, что Петраков не ошибается. Сайд Джафаров терпеть не мог неудачников, и провал мурманской миссии он Петракову не простит. Хотя бы из суеверия.

– А что будет с «арбузами»? – спросил Андрей. – Поставщики ждут. Нервничают, уже звонили мне на мобилу.

Махмуд пожал плечами.

– Товар пусть отправляют обратно. Хозяин, конечно, расстроится, но против воли Аллаха не пойдешь.

«Паскуда, – с ненавистью думал Петраков, – сдается мне, что ты из меня хочешь сделать козла отпущения. Мол, если кто и провалил переговоры в Мурманске и не смог договориться с местными авторитетами, так это не я, верный твой пес Махмуд, а этот русский осел!»

За дверью в коридоре послышался топот по крайней Мере десятка пар ног. Через несколько секунд раздался Вребовательный стук и медная дверная ручка повернулась…

Когда портье разглядел входивших людей откровенно бандитской наружности, его сразу же обуяли нехорошие предчувствия. Их ввалилось много, человек десять, Как минимум. Все парни были коротко стрижены, кое-кто демонстративно держал руки в карманах. Они быстро рассредоточились по вестибюлю, один встал возле стеклянных дверей, блокируя выход. Одного из них портье сразу узнал. Этот молодой блондинистый пацан уже был здесь пару часов назад, заходил в двенадцатый номер. Портье поразился перемене, которая произошла с ним за столь короткое время. В тот раз парень держался нагло, самоуверенно, а теперь же как-то посерел, осунулся, словно постарел лет на двадцать. Глаза потухли, бескровные губы болезненно кривились. А его одежда была в таком состоянии, как будто его часа два валяли но пыльному полу. «Ну да ладно, не моего ума дело», – подумал портье и уставился на импозантного высокого мужчину в коричневом костюме – явно главного. Его лицо показалось портье тоже знакомым.

Норвежец подошел к стойке вплотную и с издевкой поздоровался:

– Добрый вечер, дядя. Как дела?

Портье судорожно сглотнул и кивнул. Сиплым с перепуга голосом ответил:

– Здравствуйте. Чем могу?

– Меня интересует двенадцатый номер. Постояльцы еще не выехали?

Портье оглянулся на стойку с ключами от номеров.

– Нет. На завтра просили приготовить счет. После обеда съезжают.

– Отлично, – удовлетворенно кивнул Норвежец и по– хозяйски хлопнул ладонью по стойке. – Значит, так: стоишь тут и никуда не отлучаешься. А мы в гости к ним наведаемся. Пока мы здесь, никого в заведение не впускай. И не выпускай. Ясно?

Он повернулся к своим бойцам:

– Зуб, Фомич и Хитрый остаются здесь. Чтобы ни одна тварь туда-сюда не просочилась. И за этим… – он мотнул головой на портье, – в оба следите. Если надумает звонить – пальцы ему режьте.

Он ткнул в плечо Болта:

– Веди, Сусанин! Да пошевеливайся, недолго уже тебе мучиться осталось.

Это прозвучало двусмысленно, и бандюганы прыснули от смеха.

«Убьют, уроды», – горестно думал Болт, поднимаясь по устланным пушистым узорчатым ковром ступенькам. Сзади вышагивал Норвежец, за ним – шестеро сопровождавших его боевиков.

Болт остановился возле двери, на которой висела медная овальная табличка с числом 12. Норвежец едва не сшиб его с ног. Шумно выдохнул прямо в лицо:

– Что, пришли? Этот?

Болт, морщась, кивнул. Норвежец громко и уверенно постучал.

* * *