Напролом

Я нашел место, где мне, не задавая вопросов об авторских правах, согласились переписать запись Розы с пленки в три четверти дюйма на нормальную кассету, которую можно было просматривать на моем плейере. Переписывавший кассету услужливый и всезнающий юноша был страшно разочарован, что это не порнография, но я отчасти утешил его, приобретя портативную видеокамеру, упаковку батареек к ней и несколько чистых кассет. Он подробно объяснил мне, как ее всем этим управляться, и посоветовал попробовать прямо в магазине.

Кроме того, он сообщил мне, что если мне нужна помощь, он может направить меня в славный клуб для холостяков.

Я отклонил его предложение, загрузил покупки в машину и отправился на север, в Хитчин. Это было не совсем по дороге в Тоустер, но все же и не в противоположную сторону.

Найти Перрисайдов оказалось совсем не трудно: они были в телефонном справочнике. Майор К. Перрисайд, Ингл-Бартон, Конвей-Ретрит, 14. Доброжелательные местные жители указали мне дорогу в деревню Ингл-Бартон, которая была в трех милях от города, а тамошние объяснили мне, как найти среди коттеджей, где живут пенсионеры, дом четырнадцать.

Коттеджи для пенсионеров представляли собой ряды расположенных уступами одноэтажных домиков с выкрашенными в яркие цвета входными дверями и полосками крошечных клумб. К домам вели только дорожки для пешеходов, так что мне пришлось оставить машину на обочине и пройти к дому через узкий газон по аккуратно выложенной плитами тропинке. Я подумал, что, должно быть, грузчики, которым приходится вносить в эти дома мебель, проклинают все на свете; но все это создавало ощущение непривычного мира и покоя, даже сейчас, в холодное и сырое ноябрьское утро.

Итак, я подошел к дому четырнадцать. При мне в сумке была видеокамера.

Нажал кнопку звонка. Подождал.

В доме все было тихо. На звонок никто не вышел. После двух-трех звонков я попробовал постучать, и снова безрезультатно. Я отправился к соседнему дому и позвонил туда.

На звонок вышла пожилая леди, кругленькая, с блестящими любопытными глазами.

— В магазин пошли, — ответила она на мой вопрос.

— А надолго, вы не знаете?

— Ну, они обычно не торопятся.

— А как они выглядят? — спросил я.

— Майор — седой такой и ходит с палочкой. А Люси, наверно, в рыбачьей шляпе. И если вы, молодой человек, предложите им помочь донести покупки, они вам будут очень признательны. Только не вздумайте предложить им какую-нибудь энциклопедию или страховку. Зря потратите время.

— Я ничего не продаю, — заверил я ее.

— Тогда магазин за автостоянкой, по дороге налево.

Она коротко и резко кивнула и скрылась за лиловой дверью, а я пошел в указанном ею направлении.

Я нашел Перрисайдов — их действительно было нетрудно узнать — выходящими из маленького деревенского магазинчика. В руках у них было по кошелке, и шли они очень медленно. Я не спеша подошел к ним и спросил, не надо ли помочь.

— Очень любезно с вашей стороны, — ворчливо ответил майор, протягивая мне свою кошелку.

— Что-то продаете? — с подозрением спросила Люси, вручая мне свою.

— Имейте в виду, мы ничего не покупаем.

Кошелки оказались совсем не тяжелые — содержимое их было весьма скудным.

— Я ничего не продаю, — сказал я, примеряясь к черепашьему шагу — у майора явно было не все в порядке с ногами. — Имя Филдинг вам что-нибудь говорит?

Они покачали головой. Люси действительно была в потрепанной твидовой рыбачьей шляпе. У нее было худощавое надменное лицо. Годы изрезали его морщинами, но губы ее по-прежнему были повелительно сжаты. Она говорила с отчетливым произношением, свойственным аристократии, и держалась неестественно прямо, как бы бросая вызов старости. В разных обличьях, в разные века Люси Перрисайд противопоставляла гордость злокозненной судьбе и проходила через все испытания, не склоняя головы.

— Меня зовут Кит Филдинг, — сказал я. — Мой дед тренирует скаковых лошадей в Ньюмаркете.

Майор остановился как вкопанный.

— Филдинг! Да. Я помню. Мы не любим говорить о лошадях. Так что, будьте любезны, помалкивайте об этом.

Я слегка кивнул, и мы пошли дальше тем же шагом по холодной узкой аллее. Голые деревья щетинились в предчувствии дождя. Через некоторое время Люси сказала:

— Клемент, но ведь он именно затем и приехал, чтобы поговорить о лошадях.

— Это правда? — опасливо спросил майор.

— Боюсь, что да.

Но на этот раз майор не остановился. Похоже, он смирился со своей участью. Я остро ощутил, сколько раз ему приходилось разочаровываться, на какие уступки идти, как часто он должен был сдерживать боль, чтобы, несмотря ни на что, вести себя с достоинством и сохранять мужество перед лицом несчастий.

— Вы журналист? — спросила Люси.

— Нет, я… я жокей.

Она смерила меня взглядом.

— Вы слишком высокий для жокея.

— Стиплер, — пояснил я.

— А-а! — она кивнула. — Мы не держали лошадей, которые участвуют в скачках с препятствиями.

— Я снимаю фильм, — сказал я. — Фильм о неудачах, связанных со скачками. Я надеялся, что вы поможете мне с одним эпизодом. За деньги, разумеется.