Напросились: Она идет убивать

Шульц, получившая столько всевозможных чувствительных и болевых повреждений, также пыталась подняться; она повернулась к винтовке и попыталась взять ее в руки, но Мария успела оттолкнуть ее ногой в сторону. Рыжеволосая девушка предоставила противнице возможность встать на ноги, что та и сделала, хотя и не без большого труда; Грета встала в стойку, собираясь перейти в рукопашную схватку, ну, или, в силу своего измочаленного состояния, хотя бы достойно отражать нападение.

– Что, «мерзость», славно вы «поохотились»? – не удержалась Вихрева от вопроса. – Теперь что, «гнида», собираешься делать?

– Вот что! – в бешенстве заорала противница, пытаясь кулаком ударить Машу в лицо.

Та ожидала это движение и, легко уведя свое туловище в сторону до такой степени, чтобы бившая рука оказалась у нее перед самым лицом, одновременно нанесла хлесткий удар левой рукой подмышку развоевавшейся неприятельнице, а следом правой – но уже в области печени. Инстинктивно, испытывая остро пронзившую ее сильную боль, Грета нагнула свой корпус, выставив вверх свою спину; Марии словно только это и было необходимо: она, резко развернув корпус, «перекатилась» спиной к спине через немку, в то же мгновение выхватывая из-за пояса боевой разбойничий нож; оказавшись у той с левого бока, лишь только Шульц выпрямила свое туловище, наотмашь ударила ее клинком в грудь, попав в самое сердце. Молодая еще девушка закатила глаза, несколько раз попыталась откашляться, обагряя подбородок кровью, и, одновременно слабея, стала валиться на травянистую холодную землю; Вихрева вырвала из ее тела нож, и Грета безжизненно плюхнулась на спину.

Но оставался еще один удирающий враг, самый опасный и в той же мере безжалостный. Что же он делал в это самое время? Без какого-то там сожаления оставив позади себя свою спутницу, он бросился в одно ему известное место; главарь что-то такое, по-видимому, предвидел, потому что оставил в лесу – ну, так, от греха подальше, или на всякий случай, – спрятанным запасной «снегоболотоход», заправленный под завязку; и именно к нему он сейчас и стремился. Ему, если честно, уже ничего больше не было интересно, в голове же «сидело» только одно: «Обязательно сейчас необходимо «уйти», а уж там и посмотрим». «Квадроцикл» находился на месте; атаман завел его быстро, без особых затруднений и «заморочек», после чего незамедлительно, а главное, очень быстро понесся обратно к охваченной пожаром деревне; в тот момент, когда увлеченная поединком Мария наносила смертельный удар, он проезжал как раз мимо, не более чем в каких-нибудь семи-восьми метрах.

Увидев скрывающегося врага, Маша отчаянно взвыла:

– Он уходит!!! Уходит, «гад»!!!

Она кричала так громко, что ее услышал даже находившийся на поляне перед лесными домами спецназовец, одиноко стоявший и силившийся понять: «Куда же делась его разгорячившаяся возлюбленная?» Посмотрев в сторону, откуда раздался душераздирающий крик, он увидел горящие фары движущейся «мототехники» и почти сразу же вслед за этим услышал прозвучавшие друг за другом три винтовочных выстрела; сомнений не возникало – это Вихрева стреляла по удалявшемуся от нее блестевшему в ночи «свету», иными словами, удирающему противнику. Удивительное дело, но невзирая на крайне неудобные условия, две пули тем не менее попали в корпус «уносившегося» прочь аппарата, одна же угодила в ногу сбегавшего атамана, что только заставило его еще больше увеличить скорость своего везде проходимого мотосредства.

Спецназовец сразу все понял: недруг пытался скрыться от справедливо полагавшегося ему возмездия, а значит, нужно было на что-то определенно решаться. Превозмогая мучившие его боли, Ковров бросился к ближайшему «квадрику» и запустил его двигатель (бандиты не брали на себя труд загонять их в сараи и извлекать из замка ключи зажигания); в тот момент, когда он уже приблизился к технике и стал на нее пытаться взобраться, одним неловким движением он причинил себе острую боль в груди и, на какое-то время присев и «хватая» ртом воздух, остановился, ожидая, пока сковавшие его болезненные ощущения наконец-то закончатся; ему даже пришлось на миг зажмурить глаза, так как окутывающая их пелена создавала вероятность потери сознания.

Разведчик понял, что не сможет преследовать их общего с Машей противника; от жалкой беспомощности на глаза его навернулись мужские крупные слезы бессилия. Однако все-таки было просто отлично, что он нашел в себе силы и смог запустить двигатель «снегоболотахода»; отчаянно сигналя, он стал призывать свою девушку.

Борисов между тем огибал поселение краем леса, направляясь к лесной дорожке, ведущей к вертолетному полю; увидев неловкие движения своего раненого врага, он понял, что тот не может взобраться на «квадрик» и, дико захохотав, словно бы подверженный сумасшествию, зычным голосом заорал, перекрывая работу моторов:

– Что?! Съели, «суки»?! Еще никому не удавалось взять живым Витю Борисова! И вы, «черти», не исключение!