Наречённая из-за грани, или Мужья в довесок (СИ)

– Ана Варвара, вы пришли ко мне с намерением принять моё предложение, однако начали говорить… о вещах невероятных. Вы внезапно переместились из дома моего брата, захватив меня… якобы случайно… и чудесным образом из сотен и тысяч мест, куда возможно перенестись случайно, выбрали перепутье, где нас тут же обнаружило одно из проклятых племён, – Дуган цедил каждое слово тихо, веско, обвиняюще. – Не проходит и минуты, как это племя натыкается на другого человека. Как, по-вашему, много ли людей встречается на перепутьях, подобных этому, проклятых и забытых? И кто же этот человек, проведший в степи в одиночестве явно немало времени? И здесь нас поджидает чудо – это он, мужчина, соблазнивший те… мою дочь.

– Я этого мужика вживую видела один-единственный раз – когда пришла в себя в том отеле… гостинице в Глосе, ни х… ни хрена не понимая, какого ляда происходит и как я тут очутилась, – я придвинулась ближе к Дугану, дабы не слишком сильно голос повышать в попытке доказать свою непричастность к творящимся непотребствам. – Знаете, это совершенно непередаваемые ощущения – очнуться черти где, в компании незнакомца, ещё и в чужом теле. Я ничего толком от него не слышала, кроме заверений в любви… так любил, что загнать не побоялся. После того, как Алишан забрала меня из Глоса, и до сего момента я его в глаза не видела и увидеть снова желанием не горела.

О фото и воспоминаниях говорить не стала. Не уверена, что Дугану нужна эта информация.

– И тем более я не мечтала опять выпасть хрен знает куда в вашей компании. Ладно ещё с Филиппом, я к нему почти привыкла, но с вами? Серьёзно? И подстраивать встречу с проклятыми я тоже не намеревалась. Я вообще не догадывалась об их существовании! Я, между прочим, хочу обратно в Перт, у меня там зафир некормленый остался. Решит ещё, что я его бросила, как предыдущая хозяйка. И гарем мой тоже. Вдруг разлетятся соколики мои в отсутствие своей госпожи?

– Этот… Костас родом из одного из таких племён, – колючий взгляд впился в моё лицо в поисках правды – или лжи.

– Вроде семья его живёт в провинции Исттерского домена, – припомнила я.

– Не живёт. Они, поди, и по сей день бродят неприкаянные по перепутьям. Алишан выяснила, что он покинул племя, будучи совсем юнцом, и обосновался в Исттерском домене.

Надо полагать, это и есть нарытый при участии Виргила компромат на возлюбленного сестры.

– Он сумел подняться, пройдя не столь уж долгий путь от наёмного работника и слуги до любовника высокородной аны.

– Алишан рассказала Феодоре о прошлом Кости… Костаса, но она не поверила… или его истинное происхождение было ей неважно.

– Поначалу не поверила, – степень моей осведомлённости Дугану не понравилась, однако закономерный вопрос он проглотил. – Потом заявила, что не имеет значения, куда уходят корни его рода и существует ли род этот вовсе.

Дверь, ведущая во внутренние помещения, отворилась, и в комнату вошёл молодой человек. Приблизился к поднявшемуся ему навстречу Шойду, что-то прошептал на ухо, глазами показывая в нашу сторону. Тот выслушал, шагнул к нам.

– Кому-то из вас известно, кто такая Феодора? Человек очнулся и зовёт её…

Я встала.

– Я за неё.

Парни озадаченно переглянулись. Новоприбывший едва заметно пожал плечами, Шойд неуверенно кивнул.

– Шим вас проводит.

Я последовала за провожатым. Из импровизированного зала ожидания мы перешли в помещение попросторнее, с двумя металлическими лестницами по обеим сторонам и полудюжиной дверей, то и дело распахивавшихся и пропускавших людей, муравьями сновавших туда-сюда. Диковатая какофония звуков, производимых паровозом, стихала по мере удаления от него и в этой части вагона становилась более удобоваримой, нежели в его начале. Пол слегка вибрировал, вагон покачивался, но не так сильно, как можно ожидать. Шим отвёл меня в дальнюю комнату, выполнявшую функцию лазарета. Две прикрученные к полу узкие кровати с железными изголовьями, шкаф с лекарственными снадобьями и резкий травяной запах недвусмысленно намекали на назначение помещения.

Кроме Костаса, других пациентов в лазарете не было. Возле занятой им кровати стоял мужчина, с которым недавно шептался Салливан, и вполголоса что-то втолковывал лежащему. При виде меня выпрямился, нахмурился и отошёл к столу рядом со шкафом.

Наверное, здешний врач.

Или правильнее называть его лекарем?

Шим пропустил меня к кровати, а сам замер у двери.

В прошлую нашу встречу выглядел Костя куда как лучше. Ныне же прежде привлекательный, брутальный мужчина раскраснелся, осунулся и зарос. Спутанные, неопрятные лохмы торчали во все стороны, губы разбиты, глаза запали, на шее и плечах тёмные грязные разводы. Лихорадочный взор, блуждавший бесцельно по нехитрой обстановке, непонимающе скользнул по мне, словно не вполне уверенный, кого видит перед собой. Несколько секунд он рассматривал мою одежду и лишь затем задержался на лице.

– Дора, моя Дора, – Костас улыбнулся бледным, жалким отражением некогда яркой, очаровательной улыбки из воспоминаний Феодоры.

– Я не Дора, – возразила я шёпотом.

– Ты моя Дора… только моя…

Он бредит?