Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу (СИ)

Хотела было выйти из-за ширмы, но на полпути вспомнила, что с освещением в комнате и без того негусто, и забрала свечу. Мужчина встретил меня обеспокоенным взглядом, напряжённо проследил, как я придирчиво осматриваю помещение и ставлю свечу на второй столик в комнате. Я же направилась к окну, раздвинула линялые, тонкие на ощупь занавески и поняла, почему тут такие потёмки и с чего вдруг проём гляделся полосатым. Помимо пародии на шторы окно с внешней стороны было закрыто ставнями, состоящими из деревянных, неплотно подогнанных друг к другу полосок наподобие жалюзи. Я поискала на раме стеклянных створок ручку или хоть какой-то запор.

– Что ты делаешь? – задался резонным вопросом мужчина.

– Хочу окно открыть.

– Зачем?

– Душно, – врать не пришлось. Да и ширма сомнительная защита от… запахов из туалетного угла.

Шагнув к окну, мужчина мягким бережным жестом отодвинул меня в сторону и в два счёта открыл стеклянные створки, а после распахнул ставни. Прохладный воздух ворвался в комнату, я протиснулась мимо «любви» и высунулась в окно. Пора мне уже начинать ориентироваться на местности, понимать, что тут к чему и зачем, и строить грандиозные планы на обустройство в новом мире? Или для гениальных умозаключений рановато ещё?

Комната располагалась на втором этаже. Из окна открывался дивный вид на небольшой огороженный двор с ямой, заполненной мусором и прочими нечистотами. За оградой поднимались низкие чахлые деревца с редкими жухлыми листьями на голых ветвях, небо затянуто мглистой серой пеленой и ни души в пределах видимости.

Отпрянув от проёма, я повнимательнее пригляделась к мужчине. Высок, широк в плечах и хорош собой как обложка современного любовного романа. Усы и брутальная щетина, ещё не разросшаяся до состояния бороды, только усиливали сходство с героем вышеупомянутой обложки. Волосы каштановые, этак небрежно встрёпанные, одна прядка на лоб падала, глаза голубые, встревоженные. На вид лет тридцать, плюс-минус год-другой. Одет в чёрные штаны и белую рубаху с широкими рукавами и распущенной шнуровкой у горла.

Тэк-с. Я кукую в комнате с незнакомым мужиком, величающим меня своей единственной любовью. Обстановка ненавязчиво демонстрирует, что мы либо бедны как мыши церковные, либо находимся в гостиничном номере. Причём отель отнюдь не пятизвёздочный. Я, то есть Дора валяется в отключке уже какое-то время, пока мужик преданно бдит подле ложа возлюбленной и возносит молитвы богам.

Покосилась на прикроватный столик. Ни пузырьков, ни кружки, ни вообще какого-либо намёка, что мне давали лекарства или хотя бы прописали таковые. Звать врача к чудесно очнувшейся любимой мужчина не торопился. Следов недавних физических повреждений я на себе не нащупала, синяков и ссадин вроде нет, повязок тоже.

Посмотрела на собственные пальцы.

И кольца нет.

Что, правда, ни о чём не говорило. Кольца здесь могли не считаться за символ узаконенных брачных уз.

Наверное, я всё-таки сплю. Это самый лучший, предпочтительный вариант, потому что тогда я могу проснуться, подивиться вывертам подсознания, с чувством выполненного долга забыть обо всём и преспокойно жить дальше.

– Дора?

Я отошла к кровати. На спинке стула висела коричневая мужская куртка, или нечто похожее… а женского халата нет. Ну не могла же я попасть в эту комнату в одной ночной рубашке?

– Дора, ты долго не приходила в себя… я не ведал, вернёшься ли ты ко мне…

А скорую вызвать… тьфу, то есть доктора позвать ему религия не позволяла?

Я прошлёпала к шкафу, распахнула створки. На деревянной штанге висело только мужское пальто – размерчик не для субтильной барышни вроде меня, – зато внизу нашёлся чёрный саквояж. Вытащив его на свет, падающий из окна, я присела на корточки и заглянула внутрь, благо что саквояж был незакрыт.

– Кто мог предсказать, чем всё закончилось бы? Вдруг ты не вернулась бы?

Лежащие в саквояже женские вещи подтверждали, что он мой. Я наспех перебрала содержимое, вытянула со дна туфли на невысоком толстом каблуке и надела. Мало приятного разгуливать босиком по холодному и вряд ли чистому полу.

– И я рискнул… отправить вестника Алишан и уведомить её о твоём состоянии.

– Кому? – не поняла я, выискивая одежду взамен ночной сорочки.

Всяких ужасов вроде кринолинов, турнюров и корсетов нет, да и саквояж не столь вместителен, чтобы всё в него уложить. Багаж Доры состоял из пары-тройки блузок и юбок. Есть одно платье, не бальное, даже не вечернее, скорее повседневное. Ещё сорочки, но более открытые, короткие, на узких лямках, и миниатюрные панталончики, похожие на бельевые шорты. Чулки, подвязки, перчатки. Каждая деталь скромна до уныния, никаких изысков, кружев и шёлка. Юбки и платье неярких, немарких цветов, фасон простой и даже при поверхностном осмотре очевидно, что любую вещь можно надеть самостоятельно.

– Твоей сестре.

У меня есть сестра?!

У меня есть старший брат, Сашка…

Именно.

У меня.

А у Доры сестра.

– Но ты очнулась, хвала всея Отцу… и если мы поспешим, то успеем покинуть Глос прежде, чем эта… она доберётся сюда.

Мы в бегах от сестры Доры?