Наречённая (СИ)

Шед сдержанно кивнул и покинул шатёр. Оставшись наедине с ней, Маар почти осязал, как колотится маленькое, но такое горячее сердце Истаны, сердце, которое может только лгать, как и эти невыносимо пронзительные глаза и плотно сомкнутые губы. Маара едва не швырнуло вперёд, чтобы стиснуть Истану в своих руках и приникнуть к этим мягким губам, тёплым, нежным, упоительно сочным. Вместо этого он медленно сделал шаг, откидывая полотенце на жердь. Истана не двинулась с места, хотя всё её нутро панически бросалось прочь, прочь от исгара, от того демона. Но внешне она была совершенно ледяная. Гордая, упрямая Истана. Она всегда будет бросать ему вызов своей непокорностью, недосягаемостью, не понимая, с кем желает бороться. Глупая Истана. Маар смотрел в её глаза, нависая над девушкой скалой, наблюдая, как всё больше зреет в её взгляде непреклонность, чистый лёд, об который можно биться сколь угодно, а не добраться до живого, да и бесполезно — его нет в ней. Он медленно опустил взгляд ниже, на тонкую шею и ложбинку между тонкими хрупкими ключицами в вороте платья, на поднимающуюся во вздохе округлую грудь.

— Он тебе нравится? Ты хочешь его, Истана? — вернул он взгляд на её глаза.

— Ему нужна помощь.

Не ответила прямо, не сказала нет, играла на его и без того оголённых нервах.

— Отвечай на вопрос.

— Нет.

— Лжёшь! Я видел, как ты ему улыбалась. Улыбнись мне, Истана, ведь я, как ты того можешь сколько угодно не замечать, но спас твою шкуру, — Маар поднял руку, убирая воздушную льняную прядь за её плечо, костяшками пальцев провёл по её щеке, тягуче опуская взгляд на губы, ощущая, как пламенеет всё внутри, закручивает в воронку так, что земля под ногами становится топкой. — Ну, что же ты молчишь, хочешь отблагодарить меня?

— Позволь мне помочь, и я… — она сглотнула, длинные, как беличьи кисти, ресницы дрогнули.

Глаза Маара загорелись голодно, исгар в нём бушевал, метался горячим дыханием в груди. Ремарт погладил подушечками пальцев её нижнюю губу, подбородок, опустил руку ниже, проведя по горячей шее, обхватил, чуть сдавил.

— Что ты? Продолжай… — его член упёрся в плотную ткань штанов, его качало от тугих волн желания. — Ну…

— Отблагодарю.

— Хочешь ставить мне условия, маленькая лживая сука? Я могу заставить тебя сделать всё, что угодно, и без твоего вознаграждения, войти в твой маленький ротик прямо сейчас, ты же этого никогда не делала, как я помню.

Глаза Истаны зажглись гневом, так ярко, почти ослепительно — истинная её суть. Да, именно этого он и хотел, ощущать вихрь её чувств к нему, пусть даже таких. Она сжала губы плотнее, будто боялась, что он и в самом дели собрался исполнить угрозу. Хотя признаться, он хотел бы, чтобы она отсосала у него, был бы не прочь ощутить, как эти тугие губки плотно смыкаются вокруг его плоти, размеренно скользят по всей длине. Член будто смолой горячей налился от одного этого представления, в то время как ярость ассару колола его сотнями игл извне. Маар знал, как рвутся из её горла проклятия в его сторону, но она силой своей воли сдерживает их, желая оказаться рядом с Донатом, чтобы он позволил, отпустил.

— У тебя есть четверть часа, — ответил он, убирая руку и отступая, слыша её облегчённый полувдох, будто удар плетью по сердцу.

Девушка развернулась резко, бросилась за полог, будто этого только и ждала, позабыв о собственном увечье, торопясь собрать нужное, а внутри Маара разрывало всё на части — зачем отпустил? Она вновь повлияла на него каким-то невиданным образом. Чёртова бездушная сука. Но данного слова он не мог забрать назад, пусть идёт, но после…

Страж судорожно втянул в себя воздух, когда холод обдал его спину, как только Истана вышла.

Маар опустился перед костром. После её ухода стало ещё хуже, в глазах темнело от ошибки, которую он совершил. Он всё же это сделал. Он уступил ассару. Сегодня он позволил ей это, а завтра она уничтожит его, заковав в панцирь льда. И в этом будет виноват только он. Всё сотряслось в нём при этой мысли, но воздух был неподвижен, как и сам он. Нет. Ей не удастся. После всего того, что он испытал на своей шкуре, он не позволит какой-то упрямой сучке приблизиться к нему, как бы ни жгла она его своими лживыми эмоциями. Огонь густо полыхал в полумраке укрытия, наполняя теплом, окутывая ватой. Маар посмотрел в сторону входа.

— Фолк! — окликнул лойона, которого поставил стражем у входа.

Полог тут же откинулся, и внутрь заглянул чернобородый мужчина с карими глазами и острым вороньим взглядом.

— Проследи за ней.