Нареченные кровью

– Разница температур, – попыталась уйти от ответа Каяра.

– Слишком большая, – Дмитрий решился взглянуть на свою спутницу. В его лице читалось беспокойство.

– Подогревающее заклинание, ты забыл? – девушка указала на свою легкую куртку, которая явно была не по погоде.

– Да, точно. А ты не любишь носить шубы? Зачем тебе все время поддерживать эту магию? Это должно сильно утомлять.

– Да, не люблю. Они тяжелые, – опять соврала Каяра. Кажется, что врать ей становилось все легче и легче. Это не могло не волновать ее. Она не могла допустить, чтобы вранье стало привычным делом для наследницы клана Ринса.

Когда плохая дорога закончилась, и они вышли на мощеную тропинку, Дмитрий так и не отпустил ее руку. Он не стал больше искать себе новых оправданий. Он просто шел, держа ее за руку, пока она это позволяла. Каяра чувствовала, как страх нарастал в нем все больше и больше, но не могла найти его истинную причину. Возможно, молодой командир боялся, что она вот-вот вырвет свою руку, а и может своего нарастающего желания по отношению к ней. Но он продолжал сжимать ее ладонь, идя на поводу у своих чувств. Он сам позволял им расти, даже более того, он подкармливал их, поощрял. Он словно сам того не осознавая, топил себя в этой любви. Во многом надуманной, но такой притягательной для него.

Они дошли до замка быстрее, чем бы ему этого хотелось. Младший Барлок даже не пытался скрыть свое разочарование. Он нехотя отпустил ее руку и попрощался до утра, а затем быстро удалился.

Каяра сначала была озадачена таким его поведением. Она не думала, что он не станет растягивать минуты рядом с ней, а попросту сбежит. Только наследница крови Ринса не осознавала, что сбежал Дмитрий не от нее, а от самого себя. Он слишком сильно позволил себе раствориться в своих желаниях, и они захватили его с головой. Барлок просто сам в какой-то момент испугался своих порывов к юной девушке, а возможно, просто побоялся испугать ее.

Убедившись, что Дмитрий ушел достаточно далеко, и что поблизости с ней никого нет, девушка устремилась с несвойственной ведьмам скоростью обратно к утесу Сиера, а точнее к храму ее отца, отца всего ее клана. Дорога на этот раз показалась ей неумолимо долгой, хотя теперь она неслась по ней, обгоняя мартовский ветер.

Она подошла к скале, прильнула к ней всем телом и жадно вдохнула в себя вместе с воздухом тепло и силу этого места. Родного, хотя и ранее ей не знакомого. Она нежно провела рукой по скале, и на месте ее прикосновений отозвалась старинная ресса. Последняя кровь клана Ринса выпустила клыки и вонзила их в свою ладонь. Войти в священные места может лишь достойный. Она оставила кровавый след на холодном камне и ресса заиграла серебряными красками. Скала содрогнулась, и стена раздвинулась перед ней, открывая путь в молитвенник бога Одара.

Каяра сделала шаг вперед, все ее тело обуяло необузданное желание раствориться здесь, слиться с каждым уголком молитвенника. Все вокруг пестрило прошлым. У вальмирии было ощущение, что это место никогда не пустовало, что оно никогда не оставалось в уединении на целые века. Все было таким же, как и в молитвеннике их замка в белой пустыне. Тот же алтарь расписанный историей зарождения мира на древнем ишрите, те же серые стены, усеянные небольшими черными факелами. Та же каменная статуя их отца, бога Одара, стоящая за алтарем. Два молитвенника повторяли друг друга точь в точь, за исключением узкого темного коридора в левой стене.

Наследница клана Ринса опустилась на одно колено, выставила руку согнутую в локте перед собой, а вторую убрала за спину. Она склонила свою голову, устремляя взгляд в пол перед образом великого отца:

– Во славу крови отца моего,

Во славу великого кодекса.

Закончив приветствие, она медленно встала и подошла к алтарю. Каяра взяла ритуальный нож и крепко сжала его в левой ладони. Кровь закапала в центр священного камня, где было небольшое углубление. В середине появился круг жизни, а от него, словно лучи солнца, расползались линии по всему молитвеннику. Каждая из них вела к одному из факелов. Один за другим они разгорались черным пламенем, пронизанным кровавыми лепестками. Самая толстая линия вела к самой статуе древнего бога, которая, получив свое преподношение, засияла ярче самых драгоценных алмазов, пестривших когда-либо в свете полуденного солнца.

– Пусть вечная слава и вечная память

В веках не померкнет твоя никогда.

Пусть верным наградой в конце пути станут

Врата обители твоей навсегда.

Врагам же пусть будет наградой расплата –

Кровью грехи свои смыть на земле.

В мире богов им не будет пощады,

Как и от детей твоих на земле.

Прими молитву мою среди прочих,

Внемли словам, что от сердца идут: