Нариманов

На первых порах сила «Мусавата», его привлекательность в глазах азербайджанского населения, политически незрелого, отравленного религиозными предрассудками, доходящими до фанатизма, в клятвенном обещании создать свое национальное независимое государство. На зеленом знамени начертано: «Религия и нация!» Народу, до предела замордованному — при царизме, при Временном правительстве, при Закавказском сейме, твердят: «Крестьяне, помещики, заводчики — те же люди, те же мусульмане, те же турки. Между ними нет вражды. В своем Азербайджане они станут жить в любви и братстве, одной нацией».

Любовь и братство… В родном селении Маштагах под Баку схвачен Мамед Мамедъяров, балаханский бурильщик. Единственная вина — принадлежность к «Гуммет». С 1902 года член РСДРП. До того участие в революционных кружках, в первомайской демонстрации. Случались аресты, жандармские ночные допросы, тюрьмы — по горло хватало издевательств. Но такого ада наяву, таких зверств, как в «своей республике»…

«Ничего не спрашивая, мне сразу всыпали 75 ударов палками. Содрали всю мою одежду, взамен бросили лохмотья. Снова били в каком-то подземелье, заменявшем тюрьму… На третью ночь привели 16 товарищей — большевиков, но они оставались недолго. Через несколько часов за ними пришел конвой, и спустя небольшое время послышались выстрелы. Всех 16 расстреляли. Сердце мое обливалось кровью за них, о себе ничего не думал.

В следующие пять дней беспощадно били палкам, топтали ногами, стараясь попасть каблуками в лицо…

Едва живого отвезли в Гянджу. Там нам, 18 человекам, утвердительно ответившим на вопрос: «Ты большевик?» — руки заломили за спину, связали и на длинной веревке принялись водить по городу напоказ и осмеяние. Все виды оскорбления были проделаны над нами. Потом каждый день подвергали экзекуции. Это обязательно предшествовало раздаче хлеба. Полфунта хлеба составляло всю пищу заключенного в день.

Многие из моих товарищей не могли вынести истязаний, умерли. Здесь умер дорогой друг, не покидавший меня за все время нашей прошлой борьбы, — Султан Алиев. Он буквально истек кровью. Умерли от голода и избиений Низам Сатар оглы, Гаджи Али Мамед оглы, Фарамаз Гамзали оглы и Ага Верди. Как выдержал я и остался в живых — не знаю».

Особый случай, садизм одного, двух… какого-то числа тюремщиков? Если бы!

В отчетах о парламентских словопрениях, в изложении речей на II съезде партии «Мусават» мелькает:

«…Мы всюду в Азербайджане являемся свидетелями бесчеловечного обращения беков с крестьянами… Над жителями царствует всесокрушающая дубина, которая по тонкости изобретений и применений намного превосходит дубину Николая Кровавого. Существует всеобщая порка без различия национальности, пола и возраста. В этом полиция проявляет свой истинный интернационализм и демократизм… В Джеванширском, Джебраильском уездах и на Мугани беки силой заставили крестьян платить подати на три года вперед… Крестьяне, не будучи в состоянии выносить и терпеть бесчинства местных властей, спасаясь от пыток, бегут в Баку…»

Из огня да в полымя. Допущенные на съезд «Мусавата» нефтепромышленные рабочие заявляют, что «обречены на полное вымирание. Труд рабочих еще больше эксплуатируется господами… Среди рабочих свирепствуют разные заболевания. Для них даже закрываются больницы николаевских времен…»

Также заимствованное из официальных правительственных документов:

Инспектор народных школ адресует министру просвещения:

«Едва ли не со дня вступления Азербайджанского правительства в Баку я всем министрам народного просвещения, всем управляющим отделами говорю, что начальная школа развалилась, что большинство школ существуют только на бумаге…»[64]

Встревоженный министр немедля обращается к коллеге. К министру… путей сообщения:

«Состояние нашей школы не поддается описанию… Школа гибнет, ее надо спасти. Одно из важных условий успешности нашего дела — это иметь в распоряжении министра народного просвещения отдельный автомобиль».

Школа, язык отцов, развитие нации — что более тесно связано? Естественно, лидер «Мусавата» Хан-Хойский вразумляет членов парламентской комиссии:

«Нечего дурака валять! Вы кричите о национализации учреждений среди рабочих и крестьян, а для чего она нам? Для нас она не нужна. Мы, большинство тюркской интеллигенции, не знаем своего языка. И если вы бросите эту идею в массу и проведете ее, то нам здесь не место».

Запоздалое подтверждение того, насколько оправдана тревога, не покидающая Нариманова с первых его учительских лет. В семьях мусульманских богачей, феодалов-помещиков, высших чиновников типа Хан-Хойского «сыновей напичкают всякой всячиной, выучат болтать по-французски, но своего родного языка они знать так и не будут, да и не захотят его знать!».

Поощряя национальный сверхэгоизм, «Мусават» оставляет за порогом, под фактическим запретом, язык нации. Свергнет народ «Мусават», отберет власть — азербайджанский язык станет государственным. С первых дней Советской Республики. По декрету председателя Ревкома Наримана Нариманова.