Нарисованная красота (СИ)

— Мы с детства дружили, — начала сокрушенная Тори, — потом меня выдали замуж, и я уехала из столицы сюда. Знаешь, как мне было одиноко? Тамьяра была приветлива, как могла, но ты же знаешь какая она… — Я кивнула. — Так вот, когда Вьяма вошла в брачный возраст[1], я сразу начала искать ей мужа из местных, чтобы она могла жить рядом, а мы продолжали бы дружить. — Атория ненадолго замолчала. — Шивлес был отличным кандидатом: богат, не глуп достаточно, чтобы не мешать жене в ее занятиях, часто бывает в разъездах, а о его опыте с женщинами в наших кругах легенды слагают. Я рассказала ему о Вьяме, дала портрет, и он сделал ее отцу предложение. В середине зимы ее отец умер, не дав положительного ответа ни одному предложению, а ее дядя, который стал после смерти брата главным, согласился на первое же повторное предложение — Шивлеса. Вьяма приехала, вышла замуж и стала грустнеть с каждым днем, а я, дура, даже не подумала о том, чем-то подобном.

— Тори, о таких вещах всегда в последнюю очередь думаешь, особенно про таких, как Шивлес.

Мужчина действительно производил впечатление ожившей женской мечты, как говорила моя мама, особенно если его отмыть. С другой стороны, лицом он неуловимо напоминал мне Ивана Реона[2] в образе, и сейчас, почему-то, я не была особенно удивлена.

— Что теперь будет? — Совсем сникла девушка.

— Ты отправишься домой. — Сообщила я ей. — Вьяма придет в себя, и мы с ней решим, что будем делать.

Совсем скоро Атория попрощалась и уехала, а я осталась.

— Литта, что ты собралась делать? — Присела рядом Мьяла.

— Я сама не знаю. — Пожала плечами я. — Давно ты проснулась?

— Почти сразу. — Спокойно ответила она. — Рассказ Атории слышала. — Мы помолчали. — Знаешь, в поселениях кампроу запрещено применять силу к кому бы то ни было. — Вдруг стала рассказывать девушка. — За применение силы против кампроу можно стать отлученным от общины, а такие долго не живут: для людей кампроу сильны в единстве. Поэтому и полукровки у нас всегда принадлежат к общине родителя, хотя бы на словах, хотя есть поселения, которые забирают полукровок.

— Не могу же я отлучить Шивлеса от нашей общины. — Возразила я.

— Люди — не такие благородные, как кампроу. — Вступила в спор Мьяла.

Спать мы разошлись спустя час, придя к некому общему знаменателю.

Конечно, подобные вещи просто не могут случаться сами по себе: на рассвете меня (и всех соседей) разбудил вопль раненного зверя. Откуда по весне в городе зверь и кто его ранил мне в голову как-то не пришло.

С Мьялой мы столкнулись на лестнице и вместе скатились вниз, прямо к шипящей на дверь Хоре.

— Защищай Вьяму! — Бросила животному и прям как была вымелась на улицу, Мьяла за мной.

Прозвучал еще один крик, на этот раз человеческий, но теперь было понятно, откуда он звучал: из дома Ганта. Через забор я перелетела, помогая себе воздухом, в дом вломилась, даже не обратив внимание на дверь. На первом этаже не нашла никого, так что рванула по лестнице наверх.

Там вломилась в спальню — единственную комнату второго этажа, где нашла хозяев. Гант оказался в верхнем углу комнаты, а вопила его жена.

— Это все ты! — Нашлась с виноватыми женщина.

Мьяла, ввалившаяся прямо за мной, тут же попыталась вывести ее из комнаты, но баба упиралась. Несмотря на внушительную разницу в габаритах в пользу вздорной соседки, Мьяла все-таки вытолкала ее и потащила вниз.

— Гант? — Позвала ошалело вращавшего глазами мужика и взгляд сфокусировался на мне. — Ты в порядке?

— Литта, что происходит? — Прошептал на грани слышимости огромный сильный мужик.

— Я не уверена, но, по-моему, тебе откликнулась стихия. — Осторожно сообщила я, приближаясь.

— Какая стихия?! — Взвизгнул он и рухнул на пол. — Я шестой десяток разменял!

— Воздух, судя по этой сцене. — Хихикнула неуместно я.

Он поднялся и поспешил завернуться в одеяло по самые уши.

— Одевайся и приходи в мой дом. — Пригласила я и вышла.

Мьяла внизу недружелюбно поглядывала на соседку, преграждая телом путь. Без слов поняла, что все закончилось и пошла со мной вместе домой.

На улице скопилась порядочна толпа из соседей и прохожих, вывалившихся из домов на крики и вопли. «Бесстрашные люди», — подумала я, перелезая через забор.

— Дверь бы им починить. — Философски глядя перед собой, заметила Мьяла.

— Гант — мужик рукастый, сам починит. — Примерно в том же тоне ответила я. — Вилко!

Домовой тут же появился на столе.

— Есть возрастные ограничения для визов? — Уточнила вопрос, пока Гант не пришел.

— Нет. — Важно ответствовал он. — Мой третий дом был как раз таким: хозяину откликнулась вода только в сорок, а стихии приняли вообще через три года.

— Что и требовалось доказать. — Покивала я. — Как там гостья?

— Напугана. — Пожал плечами домовой. — Ее охороница успокаивает.

Я понялась и пошла в гостевой домик, не теряя времени.

В полутемной комнате, зажавшись в угол между стеной и кроватью, тряслась от страха молоденькая рыжая девушка, лишь летом вошедшая в брачный возраст. Рядом сидела моя дымчатая красавица, врубив мурчало на полную, напоминая мне о тракторах.