Нарисованная любовь (СИ)

Бурный вчерашний день оставил Дженни без сил и желания мыслить. Она стояла у калитки, прижавшись к Эдвину, и не могла понять, как ей найти себя в эти решающие минуты. Самый легкий выход: сказать Артуру «да», но почему каждую минуту на ум приходит Эдвин? Вот сейчас, молча прощаясь с ним, она страстно желала почувствовать его губы. Разве нельзя? Ведь это в последний раз. В какой-то миг ей показалось, что руки Эдвина напряглись, но движение его мысли скорее угадывалось, то самое начало, посыл, который отвергается его разумом. Да, он взрослый и разумный и должен держаться и не давать ей повода. Об этом она думала, это и получила. И еще теплее стала волна нежности, окутывающая его, но Дженни только тихонько вздохнула и с кроткой улыбкой посмотрела на Эдвина.

— Пойду, а то теперь Ани и меня потеряет. У меня вот здесь, — она приложила руку к груди, — тихо и спокойно. Давно такого не было.

— Со временем все придет в норму, — проговорил Эдвин. — Жизнь сама расставляет точки. Иди, Дженни.

— Мир? — Она протянула руки.

— Мир.

«Он тоже устал», — подумала Дженни, направляясь к дому.

Как ей захотелось обнять его, прижать к себе и оградить от волнений и душевного неспокойствия. Верила: ей бы удалось легким поглаживанием, мягким шепотом помочь ему забыться и ощущать только её успокаивающее присутствие. Родной Эдвин! Что за сила притяжения в тебе?

В доме продолжалась суета, но вполне упорядоченная: Анетта и тетя Эллина добились четкого выполнения заданий, всё было охвачено и распределено. Из комнат слышались негромкие голоса, все подустали.

Анетту Дженни нашла в её комнате.

— Ани, не говори только, что и я пропала, — просунула голову в двери Дженни.

Ани устало улыбнулась и махнула рукой.

— Всё завертелось, теперь пойдет само собой. Но для солидности надо только чуть-чуть поруководить. Эдвина нашла?

— Да, он купался.

— Тоже устал, хоть виду не показывает. Я больше за тебя перенервничала.

— Простите, — Дженни присела возле Ани и положила голову ей на колени. — Ну, такая я получилась у вас «неудачная».

— Глупенькая, — погладила её Ани по голове. — Ты у нас солнышко, которое всем дарит радость. Нам было бы скучно в тиши и бездействии. Лишь бы ты была счастлива.

— Ани, а ты счастливая? Ощущаешь это в полной мере?

— Конечно, тем более теперь. Открою тебе большой секрет, поделюсь своим счастьем, как ты делишься своим. Я скоро буду мамой.

Дженни замерла, потом резко подняла голову.

— Да, — улыбнулась Ани. — Ты не представляешь это ощущение. Я ведь очень долго ждала этого, как-то не получалось. Мы с Эдвином беспокоились, а взрослые тактично не задавали вопросов, хотя уже на нашей свадьбе требовали и требовали внуков. И вот, — Ани развела руками.

— Это называется: жизнь расставляет точки? — Дженни ничего не ощущала.

— Можно сказать и так.

— А Эдвин уже знает?

— Я ему сказала сегодня утром.

Дженни вновь опустила голову на колени, чтобы Ани не видела, как потемнели её глаза. Первой выскочила радость за сестру. Дженни обняла ноги Анетты, поцеловала платье.

— Поздравляю! Это очень правильно, чтобы ты первой подарила внука нашим дедушкам.

— Пока никому не говори, волнения хватает и без этого. Когда всё утихомирится, тогда мы с Эдвином и объявим.

— Ани, я буду гордиться, что узнала это в числе первых! — воскликнула Дженни горячо.

В комнату заглянула тетя Эллина.

— Ани, деточка, иди сюда. Как говорится: одна голова хорошо, но ей хочется посоветоваться.

Анетта подмигнула Дженни и уже выходя, обернулась и одними губами произнесла: ни-ко-му.

Дверь закрылась. Дженни села на диван, вытянувшись в струнку и прислушиваясь к нарастающему внутри гневу. Значит, Эдвин всё знал с утра! Весь день ходил, вооруженный своим счастьем, а она думала, что её любимый переживает из-за неё. И на берегу озера в доспехах с заговоренным щитом набросился на неё, обезоруженную открытыми чувствами! Рыцарь с железными словами о высокой любви! Каждое слово — каленое железо, её безнадежные горячие попытки пробиться сквозь броню, защищая ценное, хрупкое, пытавшееся выжить под натиском неоспоримых слов! И она ещё испытывала стыд от мыслей, что её ни так понимали. А ему не было стыдно! Он ощущал себя героем, горел в гневе от её «вероломства», а она оправдывалась, вытаскивала на свет память чувства о ночи при луне — начале начал! Всё было бесполезно и как низко с его стороны! Эдвин заставлял её признать себя виновной! Она по его замыслу должна терзаться, что пыталась посягнуть на святыню. Больно…

Нет, не больно! А если и так, то боль лишь от разочарования. Никогда не ожидала от Эдвина трусости, не думала, что он будет оправдываться, обвиняя её.

Было время, когда Дженни внимала каждому слову Эдвина. Перебирала их в памяти, повторяла шепотом. Но одну фразу не вспоминала никогда, считая её неправдоподобной. Теперь вспомнилось: «Любовь, когда-то цветущая и красивая, разлетелась по воле природы, но на смену спешит другая, новая и такая же светлая».

Всё.

Дженни встала и тряхнула головой. Новая любовь есть, нужно отдаться ей полностью. Она всегда мечтала об этом и теперь ей ничего не мешает.