Нарисованные шрамы

— Выйти замуж за этого человека, спустя всего два дня. — Она смотрит на меня со смесью недовольства и раздражения. — В принципе, я не должна удивляться, ты всегда делала все по-своему, но все же.

Я закатываю глаза.

— У этого человека есть имя. И мы без ума друг от друга. Зачем ждать?

— Я понимаю, почему ты влюбилась в него. Он старше, богатый, утонченный. Крайне красив.

— Это так. — Я улыбаюсь и откидываюсь в кресле. — Твоя мечта наконец-то сбылась. Я думала, ты будешь в восторге.

— Он в инвалидном кресле, Нина.

— Зара! — шепчет мой отец с другого конца стола и смотрит на Дмитрия, стоящего у двери. — Помолчи.

— Не закрывай мне рот, Сэмуэль. Я хочу лучшего для своего ребенка, и я имею право волноваться.

— Оставь свое волнение при себе, мама, — огрызаюсь я.

Она наклоняется вперед над столом.

— Что с ним случилось? Автокатастрофа?

— Да. — Я бросаю салфетку на тарелку. — Он получил серьезную травму ноги несколько месяцев назад. Это удовлетворяет твое любопытство?

Она стискивает зубу и смотрит на меня прищуренными глазами.

— Он может ходить?

Я уставилась на маму.

— Я только что сказала тебе. Я вышла за него замуж, потому что люблю его. Почему это должно иметь значение? — Меня удивляет, как быстро и легко это вырвалось у меня изо рта.

— Почему? — Она смотрит на меня округлившимися глазами и поворачивается к папе. — Почему ты молчишь? Ты знал об этом, Сэмуэль?

— Зара, ради Бога, просто заткнись.

Она полностью игнорирует моего отца.

— Это какой-то бунт, Нина? Еще одна из твоих фаз?

Ну все. С меня хватит. Я беру телефон со стола, встаю и направляюсь к выходу, оставляя родителей сидеть за столом.

Глава 9

Я верчу головой и рассматриваю большое полотно перед собой. Слишком ярко. Взяв палитру, я смешиваю кистью больше черного с бледно-серым, а затем начинаю добавлять более резкие тени.

Четыре работы готовы и ждут отправки в галерею. Десять, если сложить с шестью, которые я отправила до того, как моя жизнь приняла такой крутой оборот. Мне нужно закончить еще пять к концу следующей недели, чтобы уложиться в срок для выставки. Однако им придется подождать, потому что я решила поработать над следующим большим парнем. Обычно я сначала заканчиваю все стандартные работы, а над главными произведениями работаю в последнюю очередь. Но не в этот раз. Похоже, Роману удалось запудрить не только мою голову, но и мой творческий процесс.

Последние две недели мы виделись редко — обычно только по утрам, перед тем как он спускался в свой офис, чтобы заняться делами мафиозных криминальных авторитетов, и по вечерам, когда он возвращался к ужину. Я обязательно заглядываю в его кабинет по крайней мере дважды в день, всегда в самое неудобное время. Часто вместе с ним там находился кто-то еще. По дороге туда и обратно я брожу по дому, и занимаюсь идиотскими вещами, переставляю комнатные растения и картины. В остальном, большую часть времени я провожу в апартаментах, что оставляет мне много времени для рисования.

Вчера Максим зашел ко мне, чтобы провести краткий курс для новичков по установке жучков. Я ожидала, что это будет связано с проводами, с отверткой, откручиванием вентиляционных отверстий и размещением внутри маленьких микрофонов. Вместо этого он дал мне несколько черных пластиковых штуковин, похожих на зарядные устройства для телефонов, только без проводов. Все, что мне нужно было сделать, это пробраться в комнату и воткнуть их в розетку, которая не на виду. Страшно. Как только он ушел, я дважды обошла весь номер, проверяя каждую розетку.

Сегодня я все еще борюсь с постоянным желанием заглянуть в каждую розетку, мимо которой прохожу.

Опустив щетку, я делаю несколько шагов назад и смотрю на своего большого мальчика с огромной ухмылкой на лице. Да, прекрасно. Осторожно я поворачиваю картину так, чтобы она была обращена к стене, а не к двери, на случай если Роман войдет. Он никогда не заходит в мою комнату, но лишняя осторожность не помешает. Я не хочу, чтобы он увидел большого парня перед выставкой, поэтому и решила работать над картиной в своей комнате, а не возле огромной книжной полки, где я работаю над другими своими работами.

Я сверяюсь с часами на тумбочке, затем смотрю на свое отражение в зеркале. Я покрыта черно-красной краской до локтей, и несколькими серо-красными пятен по всей рубашке. А также на лице. Моя посылка скоро будет здесь, мне, наверное, стоит переодеться и вымыть лицо и руки, прежде чем спускаться вниз и дождаться

Я разговариваю по телефону с Михаилом, который дает мне отчет по последней поставке, когда раздается стук в дверь и в кабинет входит Дмитрий.

— Я вам перезвоню, — говорю я Михаилу и прерываю разговор.

— Прибыло кое-что для Нины Петровой, — говорит Дмитрий и пристально смотрит на меня.

— И что? Скажи кому-нибудь из людей, чтобы отнесли их в восточное крыло.

— Что нам делать с лампами?

— Какими лампами? — спрашиваю я, а потом вспоминаю.

Черт. Я ставлю локти на стол и прижимаю ладони к глазам.

— Большие? Золотистые с черным?

— Да.

— Сколько?

— Четырнадцать, — отвечает он.

— Четырнадцать ламп. . . — Я вздохнул. — Отнеси их пока в библиотеку.