Нарисованные шрамы

— Будь ты проклят, Роман.

Хватаю телефон и звоню своему адвокату.

— Мне нужны еще копии документов о разводе.

В тот же день я снова отправляю документы. Через день они возвращаются, но вместо его подписи все правые нижние углы сожжены.

В следующий раз, когда я получаю конверт обратно, внутри нет никаких бумаг. Вместо них — кучка белого пепла.

Мне хочется кричать и смеяться одновременно, но в итоге я снова плачу. На следующее утро решаю, что с меня хватит, беру телефон и звоню ему. Он отвечает на первом же звонке.

— Нина. Я так понимаю, ты получила мой ответ.

Услышав его голос мне хочется рыдать, но я беру себя в руки и изо всех сил стараюсь говорить нормально.

— Мне нужно, чтобы ты подписал документы о разводе.

— Нет.

— Роман, пожалуйста.

— Я не дам тебе чертов развод! — кричит он в трубку. — Ты ушла от меня, и это был твой выбор. А это мой.

— Роман хочешь знать, чего я хочу? Тебя это вообще волнует?

Он вздыхает. — Чего ты хочешь, Нина?

— Я хочу хотя бы отдаленно нормальную жизнь, Роман. Я хочу кого-то, кто не решает играть в Бога и творить свое правосудие, убивая людей, которые ему не нравятся. Я не хочу быть свидетелем этого. Брайан был ублюдком, но я не хотела, чтобы его убили из-за меня. Я никогда не хотела, чтобы его убийство было на моей совести. Я просила и умоляла тебя оставить все как есть. А ты выпотрошил его как свинью. Мне до сих пор снятся кошмары о той ночи, Роман.

Я делаю глубокий вдох, прежде чем продолжить.

— Я не могу жить в твоем мире, Роман, где я до смерти боюсь каждый раз, когда ты идешь заключать какую-то сделку или что-то еще. Я думала, что смогу, но не могу. Ты хоть представляешь, что со мной было, когда я всю ночь сидела у окна, пока ты уезжал по делам? Я представляла тебя где-нибудь в канаве и ждала, что тебя привезут либо застреленным, либо мертвым! Но самое главное, я не могу жить с мыслью, что однажды ты решишь выпотрошить кого-то другого только потому, что он как-то странно на меня посмотрел, или что-то еще. Я не могу! Это разрывает меня на части. То, что ты сделал с Брайаном, пожирает меня. Это чувство вины, понимание, что кто-то умер из-за меня. Я не могу есть. Я не могу спать. Я продолжаю видеть его тело в крови, его пальцы на полу. Боже, Роман... Я помню кровь на твоих руках.

В конце я так сильно рыдаю, что не уверена, понял ли он хотя бы половину из того, что я сказала.

— Ты понимаешь, Роман?

На другом конце линии тишина, и я начинаю думать, не прервал ли он связь, когда наконец слышу его голос.

— Да. Понимаю, — говорит он, и связь обрывается.

Через день приходит еще один конверт. Я открываю его и просматриваю бумаги. Он расписался. Я смотрю на его подпись, и мне становится так чертовски больно, что сначала я даже не замечаю записку, написанную вверху страницы.

«Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, ты знаешь мой номер. Если не хочешь иметь со мной ничего общего, позвони Максиму или Дмитрию. Я проинструктировал их, что в случае твоего звонка они должны выполнить твою просьбу и не сообщать ее мне. Пожалуйста, время от времени звони Варе. Она по тебе скучает. Береги себя, malysh.»

Я прижимаю записку к груди, сердце разбивается на миллион маленьких осколков.

Глава 19

Две недели спустя

Я откидываюсь назад и смотрю на Максима, когда он подходит к моему столу.

— Я слушаю, — говорю я.

— Следующий груз должен прибыть завтра вечером.

— Сколько ящиков?

— Одиннадцать. Это лучшее, что мы могли сделать в кратчайшие сроки.

— Убедись, чтобы все были вооружены. Я не хочу казусов в субботу. Итальянцы ничего не подозревают?

— Нет.

— Хорошо. Проследи за частой сменой бойцов в течение следующих нескольких дней. Каков план штурма?

— Две команды. По шесть солдат в каждой. Дмитрий и Антон пойдут с первой командой. Михаил и Юрий со второй.

— Михаила не трогать. — Я качаю головой. — Не хочу рисковать, чтобы его подстрелили, он нужен Лене. Пошли вместо него Сергея.

— Не думаю, что это хорошая идея. В последнее время поведение Сергея стало еще более неустойчивым. Он не будет выполнять приказы Юрия.

— Конечно, не будет. — Я ругаюсь и бросаю документ, который читал. — Я пойду с Сергеем. Юрий все равно ни черта не умеет стрелять.

Максим смотрит на меня так, как будто я сошел с ума. Может, и правда.

— Только через мой труп, Роман.

— Это не обсуждается. Я единственный, кто может проследить, чтобы Сергей вел себя хорошо.

Он смотрит на меня жёстким взглядом, снимает очки и сердито направляет их на меня.

— Ты, блядь, ходить не умеешь.

— Может, я и не могу ходить, но, кроме Сергея, я все еще лучший стрелок братвы.

— Я этого не допущу, Роман. Это самоубийство.