Нарисованные воспоминания

Не хочу, чтобы он уходил, думая, что я не ценю его доброту, но мне нужно побыть в одиночестве.

— Подожди. Не мог бы ты проводить меня до квартиры, пожалуйста? Сейчас мне нужно, чтобы все оставили меня в покое. — Я хочу свернуться на кровати и плакать настолько сильно, как только возможно. Я надеюсь, что только так мне станет лучше.

Дрю кивает и помогает мне встать. Он собирает мои вещи и молча идет рядом со мной. Когда мы заходим внутрь, он кладет их на кухонный стол и берет из ящика ручку и бумагу. Написав что-то на нем, он протягивает листок мне.

— Я вижу, у тебя есть домашний телефон, если тебе будет что-нибудь нужно, вот мой номер телефона. Поскольку ты не можешь позвонить мне со дна озера, — усмехается он. — Я всю ночь буду дома, так что звони, если что. Хорошо?

— Хорошо, позвоню.

Дрю поворачивается, чтобы уйти, но колеблется.

— Ты точно хочешь остаться одна? Я не против составить тебе компанию ненадолго.

Он убирает волосы мне за плечо и заправляет несколько прядей за ухо. Я вижу, что ему не нравится оставлять меня одну в таком состоянии, особенно после того, что он видел. Я надеваю улыбку на лицо и изо всех сил пытаюсь держать себя в руках. Может, если он увидит, что я не так подавлена, то не будет сожалеть, что оставляет меня в одиночестве.

— Я в порядке, — говорю я. Обнимаю его за шею и прижимаюсь ближе, кладя голову ему на плечо. Запах его лосьона после бритья овевает теплом и уютом, и я замираю так на мгновение, наслаждаясь этим ароматом и его объятиями. Находиться рядом с ним было бы лучше, чем остаться одной, но я знаю, что мне нужна тишина, чтобы разобраться со всеми этими вещами. Еще я хочу позвонить маме, чтобы узнать, что происходит дома. — Я очень ценю, что ты беспокоишься обо мне, но я в порядке.

Он немного отстраняется от меня и смотрит мне в глаза.

— Ладно, я загляну к тебе позже, хотя бы для собственного успокоения.

— Было бы неплохо, — я отступаю назад. Его рука спускается вдоль моей, и наши пальцы переплетаются. Его взгляд держит меня, и было бы так просто позволить себе забыть всю ту драму с отцом, только поцеловав его. Он хочет поцеловать меня; у меня такое чувство, что он всегда хочет это сделать. Я вижу его желание каждый раз, когда он смотрит на меня. Но не могу. Сейчас неподходящее время, и это будет несправедливо по отношению к нам обоим. Дрю тянет меня к двери, соединяя наши руки, и тем самым выдергивает меня из раздумий. Открывая дверь, он выпускает мою руку и кладет обе свои руки на мои щеки.

— Поправляйся, хорошо? И отдыхай! Это приказ, — говорит Дрю, улыбаясь.

— Да, сэр! — я отдаю честь, как хороший военный.

Он наклоняется и нежно целует меня в щеку.

— Увидимся позже, Лили.

— Хорошо. — Я улыбаюсь, пока смотрю, как он удаляется. Его поцелуй был простым. И совсем не похож на тот, который произошел у нас в студии, но он был нежным и милым, и заставил меня почувствовать, будто по-настоящему заботится обо мне. Не то, чтобы я сомневалась в этом раньше, но тот момент, что он пытался успокоить меня, значит для меня гораздо больше, чем я ожидала.

После ухода Дрю я уже два часа пытаюсь дозвониться до мамы, но меня постоянно отправляют на голосовую почту. Это беспокоит меня, учитывая нынешнее состояние отца, но когда я поразмыслила над этим, то поняла, что иногда у мамы уходят часы и даже месяцы, прежде чем она перезванивает мне. Для человека, который всегда привык быть лучшим во всем, она никогда не любила мобильные телефоны, и этот купила лишь потому, что отец настоял.

Смирившись с ситуацией, я принимаю душ. Включаю самую горячую воду, которую только могу вытерпеть, и плачу, пока вода, наконец, не становится холодной. Неплохо все выпустить из себя, будто с моих плеч падает какой-то груз. Я устраиваюсь на диване и беру с собой килограмм мороженого. После воспроизведения слов отца снова и снова в моей голове, воспоминаний о прошлом с Дрю, а затем о брате, мой эмоциональный лимит исчерпан.

Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть, учитывая, что уже 22:30, и я никого не жду. Предполагая, что это Дрю, я заглядываю в дверной глазок и, действительно, он стоит перед моей дверью, его руки спрятаны в карманы. Я открываю дверь, на мне лишь футболка и пижамные брюки.

— Привет.

Он оглядывает меня и широко улыбается.

— Милая пижама.

— Выбрала пижаму с карандашами и яблоками. Обожаю их, — усмехаюсь я.

— Я тоже, — Дрю смеется и внимательно изучает мое лицо. — Как ты себя чувствуешь?

Я поднимаю ведро мороженого,

— Ты знал, что это лечит все?

— Мне говорили. Так это помогло?

— Почти, я только начала. Угощу тебя, если только ты перестанешь придираться к моих брюкам, — подразниваю я его.

— Такое предложение нельзя упускать.

Я улыбаюсь и иду на кухню за еще одной ложкой.

— Садись. Я смотрю увлекательную рекламу овощерезки. Они почти меня убедили. — Он садится на диван и широко улыбается. Я передаю ему ложку и держу ведро между нами. — Надеюсь, тебе нравится шоколад или «Шоколадная терапия», как говорится на упаковке. — Дрю засовывает ложку и пробует этот шедевр.

— Видишь? Что я говорила, мороженое — это лекарство.