Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке

–Я помню эту битву, как будто она случилась вчера, хотя прошёл уже век. Сто лет назад, на пороге 2100го года треть мира ждала конец света, который внушил полководец, завладевший всеми средствами информации, но произошло то, чего люди до сих пор не способны понять. Война длиною четыре минуты и 180 миллионов жертв – вот и всё, что известно людям. Никто не знает, что причастны к этому все основатели, все до единого. Тогда нас было восемь – четыре пары. Теперь нас осталось трое – полководец изобрёл конец света, Иллиан – лекарство от старости, а я изобрела оружие…

–Какое оружие?

Его сердце бешено колотилось, оно начало принимать, что Анастасия погубила сотни миллионов жизней. Принять возможно, свыкнуться навряд ли.

–Кто знает, как бы было всё, если бы жизнь сложилась иначе. – ответила она на выдохе. – Мы думали о том, как раскрыть пятьдесят процентов мозга, а ты, просто, раскрыл душу и взлетел, оставив все наши мозги позади…

Перевела тему и превратилась в тишину, но художник ждал ответа. Тишина была тяжкой, нервы больно давили на мозг. Так хотелось скорее всё понять, хоть быстро понимать – уже безвкусно.

–Ты изобрела оружие и поэтому тебе объявили войну?

–Не совсем так. Всему виной зависть! – уверенно ответила она. – Моя часть мира расцветала, а их края чахли. Мой бывший супруг предал меня лишь, потому что решил, что у меня нет шансов на победу. В глухой пустыни, где лишь жара и пекло посреди зимы две пары войск решили со мной сразиться – они желали это сделать в особенный год, в последний день декабря. Собрались все войска, все подданные настоятелей – это условие Иллиана. Такого планета не видела никогда. Каждый мой враг думал, что в тот день меня раздавят, вычеркнут из истории мира, и мир лишь больше поверит в конец света…но я применила оружие…

И снова замолчала. Не желает говорить и всё, а художнику нужен ответ, в нём он нуждался, о нём он сам не догадается, а, если и случится это, то не поверит, что такое возможно без вмешательства его кисти.

Каждое её слово представить всё сложнее, но Арлстау не желал, чтобы остановила слова.

Возникла нужда знать всё о ней, каждый фрагмент её огромной жизни. У него было чувство, что ничего о ней не знал, и всё, что представлял в своих фантазиях было настолько далёким, что не измерить эту дальность.

–Никто не верил в существование оружия, но боялись, что, ошибаются. Решили избавить мир от меня и все мои страны сделать своими владениями, своим вторым миром, о котором не нужно помнить, но можно вспоминать. В битве не смогла бы победить, если бы не оружие. Оно чем-то похоже на твою душу памяти, но более жестоко…

–Это как?

–Душа памяти стирает лишь воспоминания о тебе, а моё стирает полностью всю память! Действует лишь на моих врагов. Я полностью стёрла память всем войскам противника, и они не понимали, кто они, и, что им делать. Бой длился четыре минуты – я бомбила по ним, а они по друг другу. Война всех превращает в убийц! Трое из восьми основателей в тот день погибли, двое лишились памяти и получили шанс на обычную жизнь. Моё оружие не тронуло лишь Иллиана и полководца…

Шок! Шок от первой строки до последней! Не встречал он таких, кто умеет настолько далеко! За всю историю их мира никто такого не совершал, никому и в голову не приходило!

–У полководца нет имени?

–Он его ни разу не произносил вслух.

–Продолжай, – приказал художник, и она не желала ослушаться.

–После той четырёхминутной бойни всё в мире поменялось. В первую очередь то, что люди начали бояться каждого шороха и грома. Мне пришлось создать больше закрытых городов, а Иллиан с полководцем пошли моей дорогой – создавали свои города, привлекали лучшие умы, но убивали всех тех, кто им отказывал. От войн оба на век отказались, но, узнав о тебе, у них появилась надежда – у обоих были свои планы на тебя, пока не поняли, что ты идёшь своей дорогой. Оба уверены, что ты мне нужен, как оружие – ни один из них не поверит, что я желаю тебя спасти! То, что люблю тебя, тем более, не увидят и не услышат…

Понять такую правду было проще, чем принять. Перед ним и правитель мира, и убийца миллионов людей, и спаситель его страны, и любимая женщина, за которую готов отдать жизнь. И уж точно, кому судить её, но только не ему! «Может быть, проще не продолжать душу памяти, а уничтожить её, и всё закончится тем, что заново начнётся?!».

–Теперь ты знаешь, что я за человек – убила миллионы, спасла миллиарды…

Её лицо стало унылым от последних слов, но Арлстау обнял её, поддержал объятием.

–Не кори себя. Без тебя этот мир не сможет…

Было приятно. Ещё бы, ведь тебя понимают. Когда ты век один, даже секунда с кем-то становится важной.

–Почему мы живём в таком мире? – сразу же спросил художник, не давая слову остыть.

–Мир один, а, значит, должен идти одной дорогой, а мы разрываем его на куски, примеряя на него все варианты себя самого. Видимо, миру нужен один правитель – ты…

–Нет, – нервно усмехнулся художник, вспомнив историю Данучи, в которой полководец правил один. – Миру вообще не нужны правители!

–Ты понимаешь, почему тебе нужно изменить душу памяти?

–Да.