Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке

Полководец бежал через трупы, не спотыкаясь и не падая, и, явно, не для пышных поздравлений. По его стопам следовал воин, держа в руках не окровавленный меч, а белые полотна. Видимо, не устроила полководца такая война, раз бежит умолять художника о чём-то большем.

«А чего он ждал, когда начинал её?!». Начал он войну, ещё ничего не зная о художнике, но чувствуя, что авры во всём опередили человека – даже в человечности. Непоколебимо был уверен, что ему по силам победить весь мир, а сейчас желает закончить всё чужими руками. Как-то это неправильно, не по-императорски. Да и императором он не был…

–Следующего боя мы не выдержим! – воскликнул он, глядя с двояким беспокойством на странный шрам, что выглядывал сквозь рваную рубаху. – Ты ведь знаешь это! Для чего ты это делаешь?

–А для чего тебе война? – парировал художник.

–Разве, ты не понимаешь, что мир нельзя делить пополам, что авры здесь лишние? Мир должен принадлежать лишь людям!

–То есть, по-твоему, высшие силы, которые создали авров, ошиблись?

–Да, Боги ошиблись! – уверенно ответил полководец.

–Скорее, мы здесь лишние, а не они, и наше место в каком-то более скверном и жестоком мире.

Полководца уже раздражало всё в художнике, поглядывал на шрам, что на его груди и думал, как убить…

–Поэтому ты решил уничтожить моё войско?

–Его уничтожил ты, а не я! Оставь полотна и уходи, я исправлю твои ошибки…

–Что ты задумал, художник? – сквозь зубы спросил тот.

Полководец сверлил его неоднозначным взглядом – то ли ненависть вновь в нём проснулась, то ли страх, вдруг, куда-то исчез. Это не столь важно – Данучи уже видел его пешкой, а не королём. Не возвестил об этом, но заставил дрожать полководца одной лишь мыслью.

Анастасия бесшумно подошла к художнику, но при отце не сказала ни слова, дождавшись, когда тот недовольно покинет их.

Они остались вдвоём, точнее, вчетвером – их двойники стояли рядом.

Ни люди, ни авры уже не глядели на Арлстау, как на врага или союзника. Видели в нём судью их войны, а не участника.

–Здесь не только войска авров, – обратилась к обоим художникам дочь полководца. Здесь весь их народ – женщины, дети, старики. Неужели, вы допустите, что сегодня они умрут?

Её слова, словно сжали в кулак души художников и раздавили бесцеремонно и жестоко.

«Что же ты наделал!», – воскликнули мысли Данучи и жгучим кнутом ударили по лицу. Самобичевание не его конёк, но всё бывает впервые, когда начинаешь осознавать, что уже давно переступил черту – ещё до того, как пролил чью-то кровь.

В войске авров произошло волнение, и все взгляды долины упали на него. «Чего они добиваются? Что они хотят доказать своими шагами?», – мысли не давали ответов ни одному из людей, но ответ был близок, нужно было, лишь немного подождать.

Ещё совсем недавно Данучи кричал им самонадеянно, что у них нет лидера, и вот он лидер перед ним – шагает к нему по красной планете, усыпанной змеями, аврами и людьми.

–Алуар, – прошептал Данучи, и стыд перед отцом и домом не заставил себя ждать.

Но Алуар не подошёл к художникам – оставил свои ноги в двадцати шагах. Посмотрел на них с вызовом, также смело озвучил слова.

–Вы хотите убить нас всех или кого-то оставить? – прорычал Алуар, обращаясь к обоим художникам. – Убейте, раз не можете иначе!

Все герои глядели друг на друга, и каждому было стыдно и не по себе пред Алуаром, что довели его до таких слов, подвели за руку к тому, чтобы использовать оружие – пусть не против человека, но, всё же…

Их отвлёк адский гул – от него плавно замирает сердце, резко оборачивается голова. Глаза встречаются со смертью, и тело послушно ждёт…

В небе возникла белая точка, что сияла от света солнца, и чем ближе она, тем больше похожа на ракету. От ракеты едкий, белый след на небе, но белизна не предвещает ничего хорошего! Летит она с востока – с того простора неба, в который чаще других глядит спутница Арлстау, будто видит то, чего другие не видят, но об этом, почему-то, говорить ей никому не хочется! Чего-то боится…

Вопрос о том, что она видит в этом куске неба, Арлстау отложил на потом. Ракета приземлится очень скоро, и надо что-то делать, а герои, то смотрят на неё, то на друг друга – вместе решают, кто здесь виноват, вместо того, чтобы решить, как им быть.

Вновь застучали барабаны, и авры пели свою песню о том, что благодарны лишь дому своему, о том, что нет у них нужды просить, и ничьё прощение им не нужно.

Алуар и Данучи глядели на Арлстау без презрения, но, как на судью, подписавшего им приговор, а он мотал головой, говоря этим: «Я не хотел!».

Миг на раздумья, и взлетел в небо, чтобы пожертвовать собой, ради их мира. Его спутница бросилась в погоню за ним, но не успела.

Ракета не долетела, над долиной она взорвалась, над лугами она прогремела, ударив художника в грудь, не задев его сердца…

-–

Обычно, после каждого фрагмента наступала тишина, но не сегодня.

Отель рухнул, как карточный домик. Город бомбили, над городом кружились самолёты. Готовы любого ужалить, отравить каждого желают на тот свет.