Нарисуй узоры болью...(СИ)

- Да, осталось немного, - равнодушно отозвался некромаг, который и заставил её продолжать вести себя, словно ничего не случилось.

Таня попыталась не рыдать, ей было только хуже от этого, но выбора, впрочем, не оставалось, и становилось хуже и хуже.

Она чувствовала, что теряет сознание – и тут-таки свалилась прямо на руки Бейбарсову, который вовремя оказался рядом.

- Победительнице плохо! – закричал кто-то.

- Ага! – послышался ледяной голос из толпы. – Наверное, стыдно стало, скольких хороших людей она угробила!

Гроттер почувствовала, что буквально захлёбывается слезами, но, тем не менее, на неё не обращали внимания.

- Сие выражение является предательством, - заставляя Гроттер продолжать стоять на месте магией, Бейбарсов повернулся, схватил какой-то лук у одного из стражников и выстрелил в толпу.

Человек, который кричал это, рухнул.

- Каждого, кто посмеет сказать хотя бы одно слово против победителей “Тибидохса”, будет ждать аналогичная судьба!

Его голос звучал громко, потрясающе громко – и теперь Таня мечтала просто-напросто сбежать отсюда.

Ей было страшно.

Гроттер знала, что церемонию уже успели нарушить – послышались громкие выстрелы, толпа кричала. Её банально расстреливали, уничтожали, убивали, и это вызывало у Тани исключительно отвращение.

- Не надо! – кричала она, но её никто не слушал в шуме стрел. – Пожалуйста, прекратите, не надо!

Бейбарсов выпускал стрелу за стрелой, наслаждаясь смертями, а её мнение совершенно никого не интересовало.

Ей было так больно, так страшно.

Но разве кто-то будет волноваться о той, кто уже давно успела выиграть в этом проклятом “Тибидохсе”, как-то там не подохла. Её теперь действительно будут все ненавидеть и, наверное, было за что.

Если бы Таня сейчас могла заставить себя смириться со всем, что случилось! Но, тем не менее, отвратительная церемония продолжалась.

Их больше не награждали цветами, а просто увели. Толпа успокоилась и стояла на коленях, а каждого, кто не подчинялся, убивали или уводили куда-то. Те, кого увели, уже прощались с жизнью.

Они не были бунтовщиками, но Чума не прощала даже подобное послабление, предпочитая держать всех в порядке и строгости. Она считала, что так правильней и лучше – может быть, не просто так и считала, но, тем не менее, всё это становилось всё более и большее страшным.

Ей захотелось прямо сейчас куда-то уйти, но разве есть смысл?”

Гроттер открыла глаза, хрипло дыша и пытаясь как-то смириться с тем, что мелькало у неё перед глазами без конца, по сплошной накатанной линии. Теперь не осталось ничего, что могло бы её сдержать, и Гроттер потеряла всякий смысл к сопротивлению, к действиям, к тому, чтобы продолжать жить, но у неё не осталось ни единой возможности вырваться из этого проклятого сплошного водоворота, который окружил её одной-единственной волной вечного забвения.

Видение вновь подобралось слишком близко, и Гроттер, за год научившаяся перестать сопротивляться им, просто равнодушно закрыла глаза и поняла, что видит исключительно темноту.

“Она не могла ничего увидеть, но, тем не менее, могла почувствовать прикосновения, поцелуи, слышать тихий шёпот.

Он прикоснулся губами сначала к её щеке, после – к губам, к шее… влажная дорожка поцелуев проходила где-то по её плечам, после по ключицам спускалась к груди и доходила до живота.

Гроттер содрогнулась, скользнув ладонями по его плечам и послушно подавшись навстречу ему.

Он вновь поцеловал её в губы, впиваясь слишком страстным поцелуем, словно собираясь выжечь какое-то клеймо.

После следующего поцелуя Гроттер изогнулась в его руках, почувствовав, как он вошёл в неё.

Таня старалась не сопротивляться – трудно было заставить себя подчиниться, но, тем не менее, так намного легче, чем опять и опять напоминать себе о том, что происходит и стараться отыскать здравый смысл в том, что можно назвать собственным сознанием”.

Таня услышала громкий стук в дверь, а после поняла, что кто-то открыл её. Она не успела даже вскочить с кровати, только притянула одеяло к груди и внезапно осознала, что видение наконец-то рассеялось.

Она попыталась что-то сделать, сказать, завернуться хотя бы в это чёртово одеяло, но видение вернулось ещё раз.

“Гроттер изогнулась в его руках, а после, шумно дыша, потянулась к светильнику, словно пытаясь что-то там отыскать, и наконец-то скользнула пальцами по выключателю.

Свет ярким пятном озарил помещение, даже немного ослепив глаза, и Таня улыбнулась Бейбарсову, который лежал рядом, обнимая её одной рукой за талию, а второй перебирая её длинные рыжие волосы.

- С доброй ночью, - ухмыльнулся он.

А самое противное, что на самом-то деле она не была удивлена”.

Таня открыла глаза и натянула подушку на голову.

Видение.

Хоть бы оно было одним из тех, которые никогда в жизни не сбываются, хоть бы она наконец-то ошиблась в своём проклятом даре, который никогда не давал ей покоя и продолжал так часто беспокоить.

Нет!

Кто угодно, но только не некромаг!