Наркодрянь

Однако Лич потрясающе быстро «переливался» из одного состояния в другое. Вот и теперь он внезапно прекратил беготню и тяжело рухнул в кресло. Его тело расплылось, словно кисель по тарелке, и заполнило все уголки и складки глубокого кожаного кресла. Еще минуту Лич тяжело сопел, с трудом преодолевая одышку, и наконец обрел дар речи.

Правда, речь его пока отличалась предельной лаконичностью.

— Рассказывай, — прошипел он, шумно выталкивая воздух, словно пустой водопроводный кран.

— Честное слово, я ни в чем не виноват, — заскулил Артур. — Мои люди оцепили все побережье. Десять катеров прочесали все море в радиусе ста миль. Потом… потом… я купил на четыре часа два вертолета у спасателей. Я лично вылетел на одном… Меня три раза стошнило, и я блевал с высоты. Я… я… даже связался с пограничниками и таможней. Господин… яхта не пришла… я не знаю — где она и что с ней… Но отрежьте мне голову, я ни в чем не виноват…

— Не беспокойся, — «утешил» его Лич, — для того чтобы отрезать твою голову, тебе вовсе не обязательно быть виноватым. Ладно… иди пока…

Лич устало махнул рукой и закрыл глаза. Гвичиарди юркнул за дверь с такой поспешностью, словно перенесенное потрясение оставило вещественное доказательство в его штанах.

Лич так и не заснул в эту ночь, а рано утром получил короткое письмо все с той же коронованной «R» в монограмме. Короткое, но содержательное письмо…

«Внесите на счет № 204582-31 Европейского промышленного банка в Берне пятьдесят миллионов долларов в качестве вклада на благотворительные цели, и мы вернем вам то, что вы не получили. „Северное сияние“ через неделю вспыхнет в Южной Америке. Ищите его там, а не здесь».

Уже в полдень личный самолет поднял тяжелую тушу Джакомо Лича и понес ее в Майами — на «консультацию» к самому Манзини.

В это же время Жора Литовченко, развалившись привольно на кушетке в гостиной на квартире Надеждина, потягивал холодный джин и, посмеиваясь, рассказывал о своем дебюте в роли моряка-спасателя:

— Самое трудное было взобраться по этому проклятому штормтрапу. Мы с Лешкой три дня тренировались. А потом, все эти норд-осты, зюйдвесты! Я не потомственный мореман, я казак, и пока все их заучил, едва не заболел морской болезнью.

— Ладейра не интересовался, почему изменили обычное место и почему он не видел вас раньше?

— Нет. Мы и не беседовали с ним наедине. Думаю, они и раньше часто меняли место разгрузки Что же до наших рож… Мы прибыли точно по расписанию, как указано в радиограмме, пароль назвали — что еще нужно? В конце концов, это дело Лича — кого посылать за товаром, а не Ладейры. Так?

— Да, скорее всего он в данном случае не передал бы товар, если бы заподозрил неладное.

— Вот именно.

— Хорошо. Вали отдыхать. Вы с Лешкой славно потрудились.

— Это точно, — согласился Жора…

Когда Сергей назвал таксисту пункт назначения, тот покосился на пассажира с явным неодобрением и даже слегка укоризненно покачал головой. Реакция таксиста подтвердила сомнения Сергея насчет благопристойности бара «Боруссия», однако выбор делал, увы, не Сергей. Ему только указали время и место встречи, а когда указания исходят от Фитцжеральда, приходится только подчиняться, встретиться же Надеждин должен был с неким Ионом Саяниди, по словам Эдуарда — «магом и волшебником». Зачем тот Саяниди сдался Фитцжеральду, оставалось только гадать, но раз нужен, значит, деваться некуда — собирайся и езжай.

Сергей прибыл на место минут за десять до назначенного времени, занял столик в углу и с любопытством огляделся по сторонам. Рекогносцировка только подтвердила худшие опасения Сергея. Бар «Боруссия» явно стоял в классификации где-то посередине между притоном и мусорной свалкой.

Небольшой зал с низкими сводами плавал в сизых клубах табачного дыма. Вентиляция работала отвратительно. На стенах грязные потеки и сальные пятна — отпечатки сотен голов. На полу окурки и плевки. Скатертей на столах не было вовсе, хотя оно и к лучшему — можно себе представить, как бы выглядели эти скатерти. Но особенно не понравились Сергею завсегдатаи бара — крикливые парни в кожаных куртках, с бритыми наголо головами и с толстыми цепями на шеях и поясах. Они составили вместе несколько столиков и чувствовали себя здесь полными хозяевами.

Остальная публика — несколько бесцветных и пьяных личностей — жались по углам и у стойки. Эти отбросы общества находились, как сразу понял Сергей, на побегушках у бритоголовых, за что и получали иногда подачку в виде банки пива или сигареты. Хозяин заведения — краснорожий толстяк с сизым носом и злобными свиными глазками — с полным пониманием относился к запросам своих шумных клиентов и к их грубым забавам.