Наркодрянь

Первая: мне интересна такая работа. Вторая: как ни смешно, но она обеспечивает уровень жизни, о котором даже очень обеспеченный гражданин моей страны, я имею в виду Россию, может только мечтать. И третья: для меня это единственная возможность повидать мир.

Мелешко был прав Но если первая причина была хорошо понятна и Мейсону, и Доули, то о двух остальных они могли сказать только то, что не поняли, о чем речь.

2

А Хэмри Нортон уже вторую неделю не вылезал из таверны «Альпийская роза», что на окраине Милана. То есть он, конечно, вылезал, но только затем, чтобы набить карманы новой порцией хрустящих лир.

К превеликому огорчению Хэмри, карманы катастрофически быстро худели и к исходу третьей недели оказались на грани полного истощения.

Встревоженный Нортон совершил очередной вояж в местный банк, где держал все свои сбережения. Услужливый клерк выдал ему пухлую пачку кредиток и с улыбкой сообщил, что счет господина Нортона исчерпан.

Было бы наивно предположить, что последние лиры Хэмри истратил на благотворительные цели.

Конечно же, он вернулся на обжитое место и за один вечер с блеском спустил все.

Истины ради следует добавить, что Хэмри не особо огорчился. Подобные пертурбации он претерпевал два раза в год.

Теперь предстояло возвращаться на работу и заново возводить здание материального благополучия. Черт с ним — Хэмри умел и поработать, да и вообще признавал только два рода деятельности — работу и… то, что он именовал «заправкой».

Теперь он залил «полный бак» и можно было «взлетать».

Если бы какой-нибудь художник взялся увековечить на полотне черты Хэмри Нортона, этот портрет затмил бы любой шедевр своими классическими формами. Во всей фигуре и лице Нортона самый придирчивый эстет не обнаружил бы ни единого угла. Более того, Хэмри весь состоял из окружностей. Нельзя сказать, чтобы все окружности были идеальными — и тем не менее: круглое брюшко и круглое лицо, круглый нос пуговкой и круглые глазки, даже кулачки кругленькие.

Нортон более всего походил на доброго героя русских сказок — Колобка, но это был весьма свирепый рыжий Колобок.

Всю нижнюю половину его лица залепили клочья взмочаленной оранжевой пакли. Верхняя же половина и нос радовали яркой кирпичной окраской большого скопления веснушек. Желтые космы торчали на голове в разные стороны и напоминали львиную гриву. Увы, на этом сходство со львом заканчивалось. Хэмри вымахал от горшка ровно на три вершка и относился к категории «карманных» мужчин.

И все-таки воинственный дух суровых предков-викингов был законсервирован именно в этом теле. Свирепостью и драчливостью Нортон, похоже, далеко превосходил своего знаменитого соотечественника Генриха Рыжебородого[15]. Но рыцарем Хэмри родился истинным — он без раздумий лез в драку, когда чувствовал, что противник сильный или ровня ему, но никогда не обижал слабого.

А еще… но об этом знал только сам Нортон и никому бы ни за что не признался… И все же… он обожал детей.

Карманы его кожаной куртки вечно были набиты конфетами, шоколадками, жевательными резинками, перочинными ножичками и прочей всячиной, предназначенной для малолетних друзей. За ним вечно тащилась орава несовершеннолетних обитателей окрестных кварталов. Хэмри умел молниеносно завоевать их симпатию.

Своими же собственными крикунами Нортон не удосужился обзавестись. Может, потому, что недолюбливал и побаивался женщин. Редкий дар примерного семьянина медленно угасал в нем, так и не найдя точки приложения.

Итак, Хэмри Нортон, славный потомок викингов, вывернул на стойку последнюю тысячелировую бумажку. Сунув полученную в обмен бутылку за пазуху, про запас, он лихо развернулся, но промахнулся на девяносто градусов. Скорректировав курс, Хэмри взял направление на дверь.

О! Это был на редкость трудный полет! «Машину» безжалостно швыряло из стороны в сторону, в каждый момент она готова была «клюнуть носом» или «завалиться в штопор». Хэмри неимоверными усилиями выводил ее из угрожающего состояния.

Уже возле самих дверей ярко расцвеченная сигнальными огнями красотка нагло нацелилась на правое крыло. «Машину» рвануло назад и повело. Хэмри вырубил форсаж, однако «машина» зависла на месте.

— Прогуляемся, малыш? — пальнула красотка ракетой-зажигалкой.

Хэмри в ответ даванул на гашетку крупнокалиберного пулемета. Под гулкими сводами «Альпийской розы» пророкотала длинная очередь отборных англосакских ругательств.

Красотка моментально отвалила, и «машина», строптиво рванув с места в карьер, едва не протаранила дубовую дверь. Слава Богу, дверь распахнулась прямо перед носом Хэмри, и он выкатился на улицу.

Хватанув грудью свежей ночной прохлады, Нортон остро ощутил потребность в «дозаправке».

Заправляться пришлось «в воздухе» — прямо из горлышка. Зато «бак» наполнился так, что «горючее» едва не выплеснулось через край. Хэмри оперся о фонарный столб и подождал, пока оно малость выработается.

Путь к родному аэродрому предстоял дальний и нелегкий. Но Хэмри мужественно поборол сомнения, решительно оторвался от столба, сунул руки в карманы и смело шагнул в темноту.