Нарком Фрунзе. Победитель Колчака, уральских казаков и Врангеля, покоритель Туркестана, ликвидатор петлюровцев и махновцев

В 1904 году народные массы еще сохраняли спокойствие, революционные требования к правительству предъявляла только образованная элита – студенты и другая интеллигенция, а также помещики-земцы. Основные настроения были либеральными, то есть «буржуазными». И социалисты в этих событиях были лишь на второстепенных ролях агитаторов и террористов. Основная масса населения – крестьяне, а также и рабочие – наблюдали политические столкновения со стороны… Пассивность народных масс вдохновляла правительство, так сказать, не уступать своих позиций без боя… Но 9 января, в день расстрела рабочей демонстрации в Петербурге, положение драматически переменилось. С этого дня, вошедшего в историю под именем «Кровавого воскресенья», революционное пламя разнеслось по всем слоям населения, превратив революцию в явление массовое…

Ричард Пайпс. «Русская революция»

Власти попытались исправить ситуацию. От имени императорской четы были выделены 50 тысяч рублей в помощь раненым и семьям погибших. Спешно организовали для группы благонадежных рабочих аудиенцию у императора. Но произнесенная на этом мероприятии и опубликованная в печати царская речь оказала обратный ожидаемому эффект. Слова «Я верю в честные чувства рабочих людей и в непоколебимую преданность их Мне, а потому прощаю им вину их» были восприняты как насмешка над погибшими и пострадавшими – сперва, мол, велит стрелять по людям, а потом их же и прощает…

После этого остановить революцию было уже невозможно. Русское общество, и без того наэлектризованное, взорвалось возмущением. Записанная Владимиром Бонч-Бруевичем песня на стихи неизвестного автора отражает это настроение:

…Мы мирно стояли пред Зимним дворцом,
Царя с нетерпеньем мы ждали,
Как вдруг между нами и царским крыльцом
На ружьях штыки заблистали.

И рота за ротой, все супротив нас,
Вмиг фронтом развернуты были,
Направили дула нам в лица как раз
И в грозном молчанье застыли…

Так тихо, так жутко. Вдруг слышится «пли!».
Опомниться мы не успели,
Свалились уж многие на снег в крови,
За залпом же залпы гремели.

И ужас объял нас. Безумно крича,
Мы с страшного места бежали…

Неизвестный автор стихотворения далее описывает, как смятение и ужас превращаются в ярость, суля неистовые потрясения ради справедливого возмездия:

И грозно толпа заревела кругом;
Рабочие, вскинувши руки,
Клялися побиться с венчанным врагом,
Отмстить за страданье и муки.

Тот клич по стране прокатился волной,
Набатом звучал он в народе:
В столицах, в глуши деревеньки родной
Раба пробудил он к свободе.

И красное знамя взвилось, как маяк.
Звучат «Марсельезы» напевы.
Студент бросил книгу, рабочий – верстак,
И пахарь забросил посевы.