Наркомент

– Тоже в голом виде? – ехидно осведомилась Верка, переминаясь с ноги на ногу позади меня.

– Нет. В шубе. Самой длинной и теплой, какие бывают на свете. Все, помолчи. И будь наготове.

Арам с Рубеном завершили короткую дискуссию, сопровождаемую темпераментными жестами, а затем открыли багажник «Форда» и стали извлекать из него сверток за свертком, упаковку за упаковкой – вероятнее всего, провиант для команды. Подхватив пару самых легких на вид полиэтиленовых пакетов, Арам проворно заспешил в дом, оставив рыжего Рубена одного копошиться среди разгруженного добра.

Я присел, чтобы меня не засекли, до конца ввинтил лампу в патрон и, щурясь от яркого света, негромко произнес:

– Твой выход, Верунчик! Давай к окну!

Тяжело вздохнув, она подчинилась и остановилась прямо над моей головой, так близко, что при желании можно было бы пересчитать все пупырышки, выступившие на ее коже.

– Ч-что дальш-ше? – спросила она, пришепетывая от озноба.

Мои режиссерские указания последовали незамедлительно:

– Рыжего во дворе видишь? На сегодня он твой Ромео. Я хочу, чтобы он тебя тоже заметил, тоскующую и одинокую.

– Он со свертками возится, гад такой, – пожаловалась Верка. – А на меня ноль внимания.

– Мне он очень нужен здесь, понимаешь? – проникновенно сказал я. – Ну, лапушка, постарайся, ладно? Ручкой ему помаши, что ли.

– Он мне сам машет! – в ее голосе мне послышалось торжество. Потом тон Верки поскучнел: – А я вся синяя, как дохлая курица.

– Оттуда не видно, – успокоил я ее. – С такого расстояния ты самая обаятельная и привлекательная.

– А вблизи? – капризно поинтересовалась Верка.

Я поощрительно похлопал ее по холоднющей попке и попросил:

– Не отвлекайся. Сначала приворожи этого рыжего, а комплименты потом.

Назло мне Верка, клацая зубами, как пишущая машинка, переместилась так, чтобы в поле моего зрения не осталось ничего, кроме ее филейной части. И все время, пока новоявленные Ромео и Джульетта семафорили друг другу и приглушенно перекликались, уславливаясь о свидании, мой кругозор оставался крайне ограниченным. Наконец я услышал положительное резюме:

– Все в порядке, босс. Сейчас этот рыжий отнесет в дом свои манатки и примчится сюда на крыльях любви. Я пообещала открыть. Надеюсь, на этом моя миссия закончена?

– Ты умница, Верунчик, – искренне сказал я, гася свет. – Теперь у тебя одна задача – греться и отдыхать.

– Не видно ни хрена, – пожаловалась она.

Я и сам ощущал себя слепым, очутившись в полной темноте после яркого света. Но ориентировался в комнате я гораздо лучше Верки, поэтому, подхватив ее на руки, уверенно направился к лестнице, ведущей вниз. И, честно говоря, если бы не необходимость встречать Рубена, я не очень спешил бы разжать свои объятия, когда мы благополучно спустились на второй этаж.

6

Бегом добравшись до гаража, я открыл замок и, придерживая створки ворот, стал дожидаться появления Веркиного воздыхателя. Хотелось надеяться, что его здоровый эгоизм не позволил ему похвастаться соплеменникам, куда он направляется. На зов женской плоти могла ринуться вся стая, и тогда Рубену, который наверняка занимал в иерархии одно из последних мест, достались бы только рожки да ножки.

Действительно, хрустящие по снегу шаги принадлежали только одному хищнику с шакальими повадками и лисьей окраской. И он сам спешил в приготовленную для него западню.

Дождавшись, когда Рубен оказался совсем рядом, я резко распахнул ворота, ухватил его за воротник, притягивая поближе, и дважды наотмашь ударил по лицу свободной рукой с зажатым в ней пистолетом. Получилось убедительно. Тоскливо замычав, Рубен сделал попытку опуститься на колени, как бы моля о пощаде, но я заволок его в гараж и кинул на цементный пол.

Когда я запер за долгожданным гостем ворота, в помещении стало почти темно, но ориентиром мне служил светлый от мягкого снежного сияния квадрат выхода. Туда я и потащил добычу, предварительно убедившись, что ничего более тяжелого и грозного, чем зажигалка, при ней не имеется.

Уронив бесчувственное тело на снег, я закурил и стал дожидаться, когда Рубен придет в себя. Наконец он сдавленно застонал.

– Не напрягай голосовые связки, – порекомендовал я. – Если на твой крик и сбегутся, то ты будешь к тому времени окоченевшим куском дерьма. Я не шучу, Рубен, ты знаешь.

Покряхтывая, он тяжело перевалился на спину и уставился на меня полубезумными глазами. Еще бы! Вместо покорной голой девки перед ним стоял тот, кого он меньше всего ожидал и желал видеть. Игорь Бодров собственной персоной, превратившийся вдруг из затравленного зверя в охотника. Вооруженный и очень неприязненный.

– Узнал? – осведомился я.

– Да, – согласился Рубен, проведя ладонью по щеке и разглядывая кровавый след, оставшийся на ней.

– Тогда поднимайся и топай в дом, – распорядился я, качнув стволом «зауэра». – С тропинки не сворачивай, пасть не раскрывай.

– Зачем? – спросил он с отчаянием.

– Ты же хотел с девушкой поближе познакомиться.

– Не нужна она мне, – истово воскликнул Рубен. – Ей-богу, я только…

– О боге мы с тобой беседовать не будем. Меня интересует Геворкян.

Рубен расцвел, как майская роза на снегу: