Наркомэр

Михалыч выпрямился и вновь пересчитал кольца. Он не ошибся. Уровень воды в болоте выше на несколько метров. Достаточная высота, чтобы создать давление.

— Рассказывай, Михалыч…

Кожемякин отряхивал брюки, собираясь с мыслями. Скорее всего «изобретение» представляло собой некий переходник. Через него можно было пропустить большой объем воды. Люки настолько огромны, что через них быка протащить можно. И если не быка, то человека уж точно. Особенно если он упакован в гибкую тару…

— Колодец внутри, — произнес Михалыч. — И два люка. Жидкость из болота может попасть внутрь. — Он указал пальцем в землю, в сторону забора. — Но чем же они там занимаются, быки запотелые?

Он крутанул рукой веревку. «Кошка» вышла из зацепления и шлепнулась в траву. Михалыч подобрал деревяшку, отвязал и бросил в лопухи. Больше она ему не понадобится.

— Какой у нас будет прогноз? — настаивал Мартын.

— Прогноз простой: глубже в болото. Рябоконь ничего не делает зря. По моему мнению, привязка к болоту сделана не просто так. Трудно понять замысел, даже если отнестись к этому пристрастно. Но даже и в этом случае мы ничего не получим. Это может оказаться всего лишь нарушением проекта. И все. Доводы будут приняты кем угодно, даже судом. За это еще никого не посадили. И все-таки я рад. Мы получили результат. Осталось поступить на работу. Может, мы успеем даже получить зарплату! — он усмехнулся.

— А я уже туда не хочу, — грустно заметил Бутылочкин. — Может, там раскаленную сковороду заставят лизать. Чего Коню не хватает, вот о чем думаю. Неужели он испытывает от этого счастье?

— Его могли опустить на зоне, с тех пор он чувствует дискомфорт, — проговорил Кожемякин и отвернулся к болоту. — Во всяком случае, его не мучает проблема национального существования, — добавил он, глядя в стоячую воду…

Глава 16

Рябоконь и Тюменцев любезно беседовали, запершись на полковничьей даче. Рябоконь исправлялся на глазах. Он превращался в душку. Куда-то исчезла его бравада. Он просто готов ботинки лизать господину Тюменцеву. Так бы всегда. Ведь полковник понимает, что Рябоконь тоже человек. Он строит собственное благосостояние, не считаясь с собственными силами, временем и здоровьем. Можно сказать, не ночует дома, стараясь получить отдачу от вложенных сил. Такова жизнь. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Остальные пьют водку, если есть на что купить. Либо «фанфурик» аптечный подпольного изготовления.

— Отец у меня был участник войны, — вздыхает Тюменцев. — Хороший был человек. Держал в ежовых рукавицах. Если бы не он, я бы даже институт не закончил.

Рябоконь слушает. Знает он, какой институт за плечами у полковника. Физкультурный. Тот его заканчивал в течение семи лет. Два раза академический брал, пока не подрос немножко в звании и совсем не надоел своими погонами альма-матер.

— У тебя тоже хороший был отец, — хвалит полковник. — Потому что у хороших людей не могут быть плохие отцы.

— Папонька?! — воскликнул вдруг Рябоконь. — Да он же отдал меня в солдаты!

— Ничего, что в солдаты. От этого лишь польза бывает одна. Зато теперь ты человек. И я человек. И все мы вместе человеки. С большой буквы. Кто у нас сейчас правит бал? Бал у нас теперь правит тот, у кого в кармане хрустит. Рубль или доллар. Лучше, конечно, доллар. Евро тоже пойдет. Что лучше, доллар или евро?

— Пока не разобрал. По-моему, и то и другое. Особенно когда в достаточном количестве. И запомни: денег много не бывает. Их может быть только достаточно или недостаточно. И они не могут быть грязными. Они запаха вообще не имеют. Вот так. Не верь никому. Плюнь тому в рожу, кто скажет. Я лично не верю… Наливай!..

Тюменцев уцепил медвежьей лапой широкую бутыль и налил в рюмки.

— За нас, полковник. И чтобы стать тебе генералом…

Тюменцев сплюнул.

— Постучи по дереву, — напомнил Рябоконь и постучал себя по лбу.

— Именно, — согласился с ним Тюменцев. — По дереву, — и приложился костяшками трижды в лоб. Он знал, где в действительности помещается древесная порода. Только дубовым лбом можно в этом мире протаранить себе дорогу. С мягким лбом здесь делать нечего. Мягкий лоб — себе же проблема. Будешь лечить его и в конце концов помрешь от фурункула или от сотрясения мозга. А вот дубовый лоб, на амортизаторах — это в самый раз!

— Хороший у тебя коньяк, — хвалил Рябоконь. — Сам себе течет и нисколько даже не задерживается. За нас, Сергеич.

Они выпили, громко чмокая. Это была третья по счету бутылка. И оба друга уже теряли ориентацию в понятиях и пространстве. Их словно совсем случайно сюда занесло. Рябоконь позвонил полковнику на работу. Вопрос простой. Требуется консультация относительно организации службы охраны. Мэр навязал договор, но он, Рябоконь, сомневается. Хотелось бы встретиться, поговорить, решить проблемы. И вот они уже два часа сидят на полковничьей даче. Полковника заметно развезло.