Наркотики. Единственный выход

Неровное и неестественное дыхание переходит в отсутствие оного, человек задыхается, под пятым ребром словно паровой молот хочет разнести вдребезги свои камеры; спазмы желудка вскоре приводят к неописуемому расстройству, во всех суставах что-то рвется и ломается, и — пульсация, пульсация  в е з д е — сотни ударов в минуту... на губах пена... А спасение только одно — вы ведь догадываетесь какое? Новая доза — т о л ь к о  э т о,  и  н и ч е г о  б о л е е! Вот, значит, каковы они — игры с морфием, вот они — причины, побуждающие морфиниста усмехаться, когда он слышит о наркомане другой категории, вся беда которого в том, что  е м у  т а к  с и л ь н о  х о ч е т с я...

Итак, после первой же попытки освободиться любитель морфийного рая (sic!) осознает, что он раб, обреченный на иглу и раствор. Из этой неволи он непосредственного выхода не видит (о лечении позже) и потому, примирившись с судьбой, пытается «устроить свою жизнь по возможности удобно». В переводе на практический язык — он будет вгонять себе такие дозы, чтоб по крайней мере «что-то с этого иметь», хотя бы в смысле эмоций.

Именно таков кратчайший путь к тому, чтобы последовательно пережить все негативные этапы «морфинистической эволюции».

Первое неприятное обстоятельство: наращивая дозы, трудно восполнить их постоянно убывающую эффективность. Великолепные первоначальные состояния неуклонно ослабевают, сменяясь реакцией с противоположной полярностью. Возбуждение ослабевает и длится после каждого укола все короче, зато безмерно растягиваются и усиливаются периоды вялости и упадка сил. Общая апатия, разочарование во всем, небывалый спад психической энергии, лень — словом, общее умственное и моральное раскисание — все это длится часами. Улучшение самочувствия не просто свелось к  н е м н о г и м  м и н у т а м  непосредственно после инъекции — иной раз оно не наступает вовсе.

Тогда начинается совсем уж гибельное наращивание доз, вплоть до отравления, рвоты и т. д., но что действительно ужасно, так это то, что дозы эти приносят  л и ш ь  в с е  б о л ь ш е е  р а з д р а ж е н и е.

Как чувствует себя человек в данной точке замкнутого круга — это уж я предоставляю воображению каждого из читателей.

Как бы там ни было, если такой субъект немедленно не начнет лечиться, ему остается только одно: постепенное, осторожное снижение доз до уровня, на котором некогда морфий действовал более приемлемо, и то лишь для того, чтобы тут же в ускоренном темпе вернуться к прежнему кризису.

Следует подчеркнуть со всей определенностью, что ряд отчетливо негативных симптомов сопутствует морфиномании уже задолго до кризиса.

Всякий морфинист, умеющий за собой наблюдать, замечает, к примеру (причем уже тогда, когда он своим алкалоидом в общем доволен), исключительный упадок воли. Любое решение стоит огромных усилий, любой поступок то и дело откладывается и выполняется с величайшей натугой, любое мелкое действие обыденной жизни — даже это — скоро становится в тягость. Зато мы приобретаем склонность часто и подолгу «отдыхать» в лежачем положении, а грезы о великих свершениях (которые никогда не сбудутся) успешно заменяют нам действие как таковое. Отдых тем более желанен, потому что нас все неотступней преследует сонливость (в дальнейшем дело доходит до того, что наркоман засыпает при малейшей паузе в разговоре, якобы продолжая слушать).

Отвращение к активной жизни становится еще сильнее под влиянием общего нервного расстройства и разбитости, вместе с которыми нарастает невесть откуда берущаяся робость, шизофренический страх перед другими людьми, причем гнетет он как раз тех, кто менее всего мог бы этого от себя ожидать.

Единственное реальное действие, на которое хватает энергии, — это, разумеется, постоянная погоня за вожделенным зельем, добыть которое в «соответствующих» количествах обычным путем, естественно, невозможно: вот для морфиниста еще одно наслаждение в жизни.

Жизнь эта, кстати, может иметь лишь два варианта эпилога в недалеком будущем. Либо катастрофа — если данный субъект преуспел в разрушении своего организма до безнадежного состояния; либо — если вовремя заговорили остатки инстинкта самосохранения — перспектива так называемого курса по отвыканию. Такой курс в огромном большинстве случаев проводится в закрытой лечебнице, а уж что касается деталей, придется вам меня простить, но я таковых привести не берусь! Ничего не поделаешь! Я не Эверс, чтоб это описать, и не Гойя, чтоб это изобразить!

Упомяну лишь, что неточна версия, повторяемая иногда даже врачами, будто бы прежняя система отвыкания — резкого, без промежуточных стадий — не грозит организму катастрофой. В анналах французской медицины зафиксированы два случая, когда дело кончилось радикальным отвыканием пациента от жизни на этой земле... Сегодня данный метод практикуется редко, и то лишь в сочетании с усыплением на несколько дней.