Нарния. Космическая трилогия

— Уверен, — отвечал Кэрри. — Ректор за нас, и Бэзби, и биохимики. Пэлем и Тед соображают, не подведут. Ящер что-нибудь выкинет, но никуда ему не деться, голосовать будет за нас. Да, главное: Дик приехал!

Стэддок лихорадочно порылся в памяти и вспомнил, что один из самых тихих сотрудников носит имя Ричард.

— Тэлфорд? — удивленно спросил он. Понимая, что этого быть не может, он придал вопросу иронический оттенок.

— Ну, знаете! — захохотал Кэрри. — Нет, Дик Дивайн, теперь он лорд Феверстон.

— То-то я думаю! — сказал Стэддок, смеясь вместе с ним. — Очень рад. Знаете, я его никогда не видел.

— Как можно! — сказал Кэрри. — Приходите сегодня ко мне, он будет.

— С удовольствием, — искренне ответил Стэддок и, помолчав, прибавил: — Кстати, у него все в порядке?

— То есть как? — спросил Кэрри.

— Помните, были разговоры, что нельзя держать человека, если его никогда нет.

— Ах, Глоссоп и его банда! Ничего у них не выгорит. Неужели вы сами не видите, что это пустая болтовня?

— Вижу, конечно. Но, честно говоря, нелегко объяснить, почему Феверстон занимает место в Брэктоне, когда он все время в Лондоне.

— Очень легко. Разве колледжу не нужна влиятельная рука? Вполне возможно, Дик войдет в следующий кабинет. Да он и сейчас гораздо полезнее, чем эти Глоссопы, просиди они тут хоть всю жизнь!

— Да, да, но на заседании…

— Вам надо знать о нем одну вещь, — перебил его Кэрри. — Это он вас протащил.

Марк молчал. Ему не хотелось вспоминать, что когда-то он был чужаком для всего колледжа.

— Да, — продолжал Кэрри. — Работы Деннистона понравились больше. Это Дик сказал, что нам нужен такой человек, как вы. Пошел в Герцогский, все о вас разнюхал и гнул свое: работы работами, а человек важнее. Как видите, он был прав.

— Весьма польщен… — сказал Марк и не без иронии поклонился. В колледжах не принято говорить о том, как именно ты прошел по конкурсу; Марк до сих пор не знал, что прогрессисты отменили и эту традицию. Не знал он и о том, что попал сюда не за свои таланты, а уж тем более — о том, что его чуть не провалили. Чувство у него было такое, словно он услышал, что отец его едва не женился на совсем другой девушке.

— Да, — говорил тем временем Кэрри, — теперь видно, что Деннистон совсем не подходит. Талантлив, ничего не скажешь, но совершенно сбился с пути. Хочет поделить поместья, то, се… Говорят, собирается в монахи.

— А все-таки он человек неглупый, — сказал Марк.

— Я рад, что вы и Дик познакомитесь, — сказал Кэрри. — Сейчас некогда, а потом я с вами хочу обсудить одно дельце.

Стэддок вопросительно взглянул на него. Кэрри понизил голос.

— Мы с Джеймсом и еще кое-кто думаем, не сделать ли его ректором. Ну вот мы и дома.

— Еще нет двенадцати, — сказал Марк, — в «Бристоль» не зайдем?

Они зашли. Когда ты свой человек, приходится делать такие вещи. Марку это было труднее, чем неженатому Кэрри, который еще и больше получал. Но в «Бристоле» было очень приятно, и Марк взял виски для проректора, пиво для себя.

3

Когда я единственный раз гостил в Брэктоне, я уговорил моего хозяина пустить меня в лес и оставить там на час одного. Он попросил прощения за то, что запирает меня на ключ.

Мало кого пускают в Брэгдонский лес. Войти туда можно лишь через ворота, созданные Иниго Джонсом^{58}, и высокая стена окружает поросшую лесом полосу земли в четверть мили шириной, в милю длиной. Когда вы входите с улицы в колледж и через него идете туда, вам кажется, что вы постепенно проникаете в святая святых. Сперва вы пересекаете двор, названный именем Ньютона, — квадрат, по всем сторонам которого стоят красивые здания в немного вычурном и довольно новом стиле. Потом входите в холодный коридор, где темно даже днем, если закрыта дверь справа, ведущая в зал, и левая дверь, с окошком, ведущая в кладовую, из которой сочится запах свежего хлеба. Вынырнув из тоннеля, вы оказываетесь в самом старом, средневековом здании и выходите во внутренний дворик, заросший травой; после строгого двора, рядом с серым камнем, он кажется на удивление уютным и живым. Недалеко часовня — и отсюда слышно, с каким хрипом идут старинные большие часы. Пройдя мимо урн и бюстов, поставленных в память былых членов колледжа, вы спускаетесь по выщербленным ступенькам в ярко освещенный двор, носящий имя леди Элис, и вам вспоминается Беньян или Уолтон. И слева и справа от вас — здания XVIII века, скромные, похожие на простые домики, со ставнями и черепичной крышей. Дворик этот с четвертой стороны не замкнут — там лишь несколько вязов, а за ними стена. Здесь вы слышите впервые журчанье воды и воркованье горлиц; вы уже так далеко, что других звуков нет. В стене — дверца, за ней — крытая галерея с узкими окнами по обе стороны. Выглянув из окна, вы видите, что внизу течет темная река. Вы перешли мост, цель близко. За мостом — площадка для игры в мяч, за нею — высокая ограда. Через решетку работы Джонса вы видите глубокие тени и залитую солнцем зелень.