Народ, или Когда-то мы были дельфинами.

Темные глазки миссис Бурбур сновазаглянули в глаза Дафны, как в прозрачную воду, — и вот она, Дафна, в ночной рубашке в голубой цветочек, сидит на верху лестницы, обхватив колени, в ужасе глядит на маленький гробик, стоящий на крышке большого, и рыдает, потому что маленького мальчика похоронят в одиночестве, в ящике, вместо того чтобы положить его с матерью, и ему будет так страшно!

Она слышала, как вполголоса беседуют мужчины с ее отцом, и как звякает графин для бренди, и как пахнет древний ковер.

Раздалось бурчание кишечных газов. На ковре сидела миссис Бурбур, жуя солонину и с интересом глядя на Дафну.

Старуха встала, сняла гробик и бережно поставила на ковер. Снова потянулась вверх, подняла крышку большого гроба и выжидательно посмотрела на Дафну.

Внизу раздались шаги — горничная, рыдая, пересекла мощенную плиткой площадку и исчезла за дверью, обтянутой зеленым сукном и ведущей на кухни.

Дафна знала, что делать. В мыслях она проделала это уже тысячу раз. Она подняла из гробика холодное одинокое тельце, поцеловала в личико и бережно уложила рядом с их общей матерью. Плач прекратился…

…она моргнула, потому что ей в лицо опять уставились блестящие глазки миссис Бурбур, а уши заполнил звук прибоя.

Старуха повернулась к Кале и выплюнула серию свистящих и дребезжащих звуков — то ли длинную речь, то ли какое-то приказание. Кале начала было отвечать, но старуха резко подняла палец. Что-то переменилось.

— Она говорит, это ты должна привести его обратно, — сказала слегка встревоженная Кале. — Она говорит, что далеко, на том краю света, утихла боль.

Интересно, как же эти черные глазки могут видеть. «Далеко, на том краю света». Может быть. Как она это сделала? Это было похоже не на сон, а на воспоминание! Но боль в самом деле начала утихать…

— Она говорит, ты имеешь силу, как и она сама, — продолжала Кале. — Она часто путешествует по миру теней. Я знаю, что это правда. Она очень известная.

Миссис Бурбур снова слегка улыбнулась Дафне.

— Она говорит, что пошлет тебя к теням, — неохотно продолжала Кале. — Она говорит, у тебя очень хорошие зубы и ты была добра к старушке.

— Э… мне это было совсем не трудно, — произнесла Дафна и яростно подумала: «Откуда она знает? Как она это сделала?»

— Она говорит, нет времени тебя учить, но она знает другой путь, и когда ты вернешься из теней, ты прожуешь еще много мяса для нее своими замечательными белыми зубами.

Старушка улыбнулась Дафне так широко, что в эту ухмылку едва не провалились ее уши.

— Обязательно!

— Так что сейчас она тебя отравит, чтобы ты умерла, — закончила Кале.

Дафна взглянула на миссис Бурбур, которая ободряюще кивнула.

— В самом деле? Э… спасибо, — ответила Дафна. Большое спасибо.

Мау бежал. Он не знал, почему или зачем: ноги сами бежали. А воздух… не был воздухом. Он был густой, как вода, и черный, но почему-то Мау видел сквозь него далеко и мог в нем быстро двигаться. Вокруг Мау из земли вырастали огромные колонны и, казалось, уходили бесконечно далеко вверх, к крыше из морских волн.

Что-то серебристое, стремительное пронеслось мимо и исчезло за колонной, а следом еще одно такое же, и еще одно.

Это рыба или что-то вроде рыбы. Значит, он действительно под водой. Под водой, и смотрит снизу вверх на волны…

Он в темном течении.

«Локаха!» — заорал он.

«Здравствуй, Мау», — произнес Локаха.

«Я не умер! Это нечестно!»

«Нечестно? Я не знаю такого слова. Кроме того, ты почти умер. Несомненно, ты скорее мертв, чем жив, и с каждой минутой умираешь чуточку больше».

Мау попытался ускорить бег, но он и без того уже бежал быстро как никогда.

«Я не устал! Я могу бежать сколько угодно! Это какой-то трюк, верно? Даже у трюков должны быть свои правила!»

«Согласен, — ответил Локаха. — И это действительно трюк».

— Но это ведь безопасно, правда? — спросила Дафна. Она лежала на циновке рядом с Мау, недвижным и расслабленным, как тряпичная кукла, если не считать подергивающихся ног. — Это должно сработать?

Она старалась, чтобы голос не дрожал, но одно дело было храбриться — точнее, два дела, храбриться и сохранять решимость, когда речь идет лишь о возможности, — и совсем другое, когда краем глаза видишь деловитые приготовления миссис Бурбур.

— Да, — сказала Кале.

— Ты уверена? — спросила Дафна.

«Что это я ною, как маленькая?» Ей стало за себя стыдно.

Кале едва заметно улыбнулась ей и подошла к миссис Бурбур, сидящей на корточках у огня. Корзины сушеных… штук принесли из другой хижины, где они хранились, а Дафна знала правило: чем ядовитее и опаснее снадобья, тем выше их подвешивают. Эти висели едва ли не на крыше.

Кале заговорила со старухой тоном ученицы, обращающейся к уважаемой учительнице. Старуха перестала обнюхивать горсть того, что Дафне показалось пыльными бобовыми стручками, и искоса взглянула на Дафну. Не улыбнулась и не помахала рукой. Миссис Бурбур была занята делом. Она что-то сказала краем губ и швырнула все стручки в небольшой трехногий котел, стоявший перед ней.

Кале вернулась.

— Она говорит, что безопасно — не надежно. Надежно — не безопасно. Надо делать или не делать.