Народ Моржа

Данному явлению вместе с Семеном удивлялись лишь Лхойким и Килонг. Остальные неандертальцы восприняли его как должное. «Почему им не кажется странным, что опять вернулась ранняя весна? И почему она это сделала?» – озадачился Семен и принялся размышлять – «по-кроманьонски» и «по-неандертальски». Для решения проблемы второй способ оказался более продуктивным: «Рай, „земля обетованная", разумеется, существует материально. Но место это отделено от нас пространством и временем – прошедшим, конечно. Это непосвященным („неподключенным") кажется, что мы плывем по реке вперед, а – на самом деле мы движемся назад – в прошлое. Разумеется, при таком раскладе поздняя весна должна смениться ранней, а потом, естественно, и зимой. Так что снегопад или лед на воде никого не удивит, тем более что снег будет знакомый – прошлогодний, который уже был».

Одно полушарие Семенова мозга эту версию приняло, а другое воспротивилось. Сей феномен оно могло объяснить только одним способом – приближением моря, причем холодного: «Внутренние части материка отгорожены от него хребтом. Река течет в обширном понижении рельефа, по которому влажный и холодный воздух проникает далеко на запад – вот и вся любовь. Нечто подобное я наблюдал в Северном Приохотье и вокруг Магадана. Там зона „приморского" климата составляла от силы десяток-другой километров. А здесь?»

Подтверждались, в общем-то, сразу обе догадки – когда навстречу дул ветер, становилось не на шутку холодно. Семен кутался в шкуры, а неандертальцы грелись работой – начинали активней орудовать веслами, поскольку иначе катамараны переставали продвигаться вперед.

Хорошая погода, как известно, может смениться только плохой – а чем же еще?! Это однажды и случилось – небо затянуло низкими тяжелыми тучами, казалось, вот-вот и вправду пойдет снег. Укладываясь вечером спать, Семен использовал весь свой запас шкур и теплой одежды. Все равно было плохо – то здесь, то там поддувало. Залезть же в спальный мешок он не решался – кругом вода, мало ли что.

Его разбудили посреди ночи. Может быть, конечно, и не посреди, но тьма была кромешная.

– Что еще стряслось? – начиная стучать зубами, пробурчал Семен. – Какого черта?

– Ничего не видно, – спокойно ответил правый передний гребец. – Совсем ничего.

– Здрасте! – начал злиться Семен. – Всегда ночью было видно, а теперь не видно?

– Сейчас две тьмы.

– Что-о?

Впрочем, можно было и не переспрашивать – Семен понял сам и ужаснулся: туман. Ночью!

– Мы двигаемся?

– Да.

– Куда?

– Туда.

– Ясное дело… Где берег?

– Не знаю.

Переползая через тюки с грузом, Семен подобрался к краю палубы, нащупал бухту ременной якорной веревки и вывалил привязанный камень за борт: «Никакой каменный якорь, конечно, не удержит на месте огромный катамаран, но хоть глубину проверить…»

До дна Семен не достал – веревки не хватило. Зато висящий в толще воды камень явно «отставал» от судна, что однозначно свидетельствовало о том, что катамаран движется, причем с приличной скоростью.

– Это похоже на самоубийство, – сказал Семен по-русски.

– Почему похоже? – спросили из темноты тоже по-русски.

– Это ты, Килонг? – узнал голос Семен. Парень находился рядом – исполнял роль второго левого гребца. – Может быть, и не похоже – это настоящее самоубийство и есть. Где остальные лодки?

– Идут за нами.

– Откуда ты знаешь?

– Слышу их весла.

В это Семен готов был поверить, хотя сам ничего не слышал.

– Куда вы гребете?

– Не знаю, Семен Николаевич. Только если не грести, то мы все равно куда-то плывем.

– А вдруг половина катамаранов уже потерялась?!

– Не знаю… На последнем был Лхойким – может, его позвать?

– Далеко ведь, – засомневался Семен. – Впрочем, слух у вас хороший. Ну, затыкайте уши – сейчас кричать буду. ЛХОЙКИ-ИМ!!! – проорал Семен в темноту – примерно в том направлении, где должен быть хвост каравана. – ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?!!

Ничего в ответ Семен не получил. Ну, разве что некое подобие слабого эха. Впрочем, возможно, ему это почудилось.

– Что я говорил? Нету их!

– Почему? – удивился гребец. – Откликнулся же!

– Блин! – рассердился Семен. – Сколько раз вам объяснять, что не слышу я тихие звуки! Не слы-шу!

– Да он вроде не очень тихо, – начал оправдываться бывший школьник. – А плывем мы от берега.

– От какого берега?! Сейчас что, в другой, что ли, воткнемся?

– Не-е, Семен Николаевич, другого нету.

– Как это?! – изумился Семен. – И… И вообще: откуда ты знаешь? Только что говорили, что ничего не видно!

– Ну, это… Не видно, конечно. Зато слышно.

– Та-ак, – поскреб затылок Семен. – Эхо, что ли? Отраженный звук?

– Н-не знаю… Наверное… А только берег – там.

Рассмотреть в темноте направление, указанное, вероятно, рукой, Семен не смог. На всякий случай он задал вопрос всем присутствующим – по-неандертальски:

– Вы тоже слышите берег?

– Да.

– Где он?

– Сзади.

– Поворачивайте! Будем идти вдоль берега! Не ближе и не дальше. Понятно?

– Его больше не слышно.

– Ясное дело… – пробормотал Семен на родном языке. – Что ж мне теперь, все время орать?!

– Это очень больно, Семен Николаевич, – сказал Килонг.

– Ничего, – вздохнул Семен, – у меня глотка луженая!