Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации

Тахир продвинулся от Ясирии к Анбарским воротам и усилил осаду. Бои велись и днем и ночью, недавно построенные здания были разрушены. Цены на продукты возросли необычайно. Брат бился с братом, отец – с сыном; все зависело от того, на чьей они, Амина или Мамуна, стороне. Дома рушились, дворцы горели, целые состояния превращались в дым.

Один из евнухов, состоявший на службе у матери Амина Зубайды, рассказывает, как она пришла в то время к сыну и залилась слезами.

– Прекрати немедленно! – закричал на нее Амин. – Женский плач и причитания не спасут трон! Твоя грудь хороша для младенцев, но она не может защитить халифат от его врагов! Иди прочь! Прочь!

Хартама уже захватил пригород Калвадхи. Он начал собирать десятину с купцов, прибывающих в Багдад по реке из Басры и Васита. Кроме того, он поставил здесь свои катапульты и начал обстреливать город. Страдания горожан объединили их в борьбе с врагом, боевые отряды составлялись даже из бродяг и заключенных, выпущенных из тюрем. Они были почти обнажены, поэтому их прозвали «голыми». Вся их одежда состояла из коротких штанов, пояса, шлема из пальмового волокна, щита из пальмовых листьев и дубинки, сделанной из плетеного камыша, просмоленной и набитой гравием и песком. Военачальники этого войска ехали на спинах простых солдат. Толпы любопытных высыпали из города посмотреть, как голые будут сражаться с противниками, облаченными в шлемы и кольчуги и вооруженными копьями и щитами из тибетской кожи. Сначала перевес оказался на стороне голых, после чего Хартама прислал подкрепление, обратившее противников в беспорядочное бегство: человеко-кони сбросили своих седоков, и все устремились под защиту городских стен. При этом пострадали также и те, кто просто пришел посмотреть на битву.

Амин, отчаянно нуждавшийся в деньгах, начал переплавлять свою серебряную посуду в монеты, которыми он расплачивался со своими приверженцами. Тахир тем временем захватил Харбию и другие пригороды, граничащие с Анбаром, Харбом и Баб Кутраббулом[132]. Битва разгорелась вовсю на западной стороне, причем катапульты производили опустошение в районах, занятых сторонниками как той, так и другой партии. Город Мира, как его называли, теперь был ареной пожарищ и разрушения, все красоты Багдада безвозвратно погибли. Жители разрушенных домов бродили бесцельно с места на место, в городе царили паника и отчаяние. Четырнадцать месяцев продолжалась борьба. Благочестивые горожане стали бездомными бродягами, мечети были закрыты, службы прекратились.

То, что не могли защитить великие, кулаки обывателей свирепо разбили.

Господня кара пала на Божьих тварей,
Настало время счесть их грехи.
Люди уничтожают друг друга сами,
Разделившись на жертв несчастных
И победителей безжалостных.
Каждый сильный бьется только за себя.
А порочный станет великим.
Уже волки почувствовали вкус крови и пришли,
Теперь уже поздно бояться.

В великой битве в районе Бараков Рабов на западной стороне было столько жертв, что груды трупов сделали непроходимыми все улицы. Тем не менее сражение продолжалось с криками «За Мамуна!», «За нашего повелителя!». В результате сражения все дома района были разграблены и сожжены.

Я спросил человека, который был смертельно ранен и умирал:
– Какое горе! Кто ты, несчастный боец за Амина?
– Я – боец Амина? – ответил он. – Я сражался ни за что —
Ни за родню, ни за родину, ни за свои убеждения.
Я сражался не за веру, даже не за звонкую монету,
Я сражался, и я умираю, но зачем?
Я не знаю!