Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации

Музыка поистине похожа на солнце: оно проливает свой свет одинаково на все мироздание, но с разным эффектом – оно либо сжигает, либо освещает, либо согревает, либо плавит, либо питает.

Новички, слушая, возбуждены, адепты же спокойны. Один из учеников Джунайда обычно так волновался, что беспокоил своих товарищей, дервишей, до такой степени, что они пожаловались учителю. Шейх сказал ученику, что, если тот будет продолжать вести себя так бесконтрольно, он будет исключен из общины.

– Я наблюдал за этим учеником на следующем представлении, – рассказывал Джунайд, – его губы были плотно сжаты, он сдерживал себя, пока пот не начал литься из всех пор его тела. Потом он потерял сознание и оставался в таком положении до конца дня. Я не мог решить, чем мне больше восхищаться – его восприимчивостью к музыке или послушанием.

Шейх Фарис рассказал мне, что однажды кто-то положил на голову дервиша руку, чтобы сдержать его эмоциональные порывы, и попросил его сесть. Тот дервиш, сев, умер на месте.

Я сам один раз видел своими собственными глазами в горах Азербайджана дервиша, который шел, погруженный в медитацию, и тихо пел, причитая и горько плача, следующие стихи:

Восходит солнце иль садится, но одна мечта туманит мои очи —
Ты.
Сижу ли иль беседую ли я, но мысль лишь —
О Тебе.
И в радости и в горе я говорю с любовью лишь
О Тебе.
Мучим ли жаждой иль склоненный к чаше, я вижу отраженье лишь
Твое.
Если бы была на этом свете дорога, ведущая домой,
К Тебе,
То я бы прибежал, пришел, приполз —
К Тебе.

Наконец звуки его голоса замерли, он сел, прислонившись к скале, лицо его стало спокойным, и он испустил дух.

Однажды, после долгого утомительного путешествия под раскаленным солнцем, я пришел к шейху Музаффару. Моя одежда была в дорожной пыли, волосы растрепаны.

– Скажи, чего хотел бы ты сейчас больше всего? – спросил меня хозяин.

– Я хотел бы услышать какую-нибудь музыку, – ответил я.

Шейх распорядился, чтобы немедленно привели певца и музыкантов. Вскоре заиграла музыка. Я был молод, полон энтузиазма и, с пылом новичка, полностью отдался охватившему меня чувству. Когда музыка прекратилась и я успокоился, шейх спросил, как мне понравилось исполнение.

– Прекрасно, замечательно! – воскликнул я.

– Придет время, – ответил он, – когда музыка подобного рода будет значить для тебя не больше, чем карканье ворон. Влияние музыки длится до тех пор, пока не достигнута определенная ступень осознания реальности, после чего власть искусства прекращается.

Будь осторожен и не привязывайся к музыке, чтобы она не приобрела власти над твоей натурой и не удерживала тебя от того, что намного выше ее.

Два образа жизни суфиев

Дервиш может либо жить постоянно в обители, либо странствовать (бродячий дервиш называется «каландр»). Живущие в обители должны придерживаться следующих правил: любого странника, приходящего к ним, они должны встречать как почетного гостя, не спрашивать его, откуда он пришел и куда идет, считая, что он, являясь слугой Бога, пришел от Него и к Нему же идет.

Если их гость предпочитает быть в одиночестве, ему должны предоставить отдельную комнату, если он хочет находиться среди людей, ему, не церемонясь, необходимо составить общество. Когда он собирается отойти ко сну, хозяева должны предложить омыть его ноги, но, если он откажется, они не должны настаивать. На следующий день ему следует предложить посетить баню. Баню надо выбрать самую лучшую. Хозяева должны сами служить страннику: держать его одежду, пока он посещает уборную при бане, тереть ему спину, массировать его колени, ноги и руки. Все эти услуги крайне нежелательно доверять посторонним слугам. Если хозяева достаточно богаты, они должны купить новую одежду для странника, если же нет, то они должны, когда тот выйдет из бани, предоставить ее чистой.

В том случае, если гость остается на два или три дня, его надо пригласить, но ни в коем случае не принуждая, посетить духовного наставника или имама общины, который может находиться в городе. Совершенно недопустимо приводить странника в дома мирян и заставлять его принимать участие в их увеселениях или похоронах. Самое неприятное, что я испытал, когда сам был странником, – это хождения с хозяевами по гостям: из дома судьи такого-то в дом чиновника этакого. Я делал любезное лицо, но ненавидел это времяпровождение. Я дал себе клятву, что, когда мне доведется принимать у себя странников, я никогда не буду поступать подобным образом. Мы можем извлечь немалую пользу из общения с невоспитанными людьми: мы учимся смирению, терпя их поступки, и учимся тому, как не следует поступать самим.