Народная империя Сталина

2 июня 1934 года Постоянный совет Малой Антанты признал, что «политические и дипломатические условия позволяют… возобновить дипломатические отношения с СССР»[57], а уже 9 июня они были установлены Румынией и повышены в ранге Чехословакией. Правда, здесь нельзя не отметить и ту положительную роль, которую сыграли Луи Барту и Эдуард Бенеш. Их настойчивость, несомненно, повлияла на позицию, занимаемую министром иностранных дел Румынии Николае Титулеску, требовавшего ранее, чтобы СССР отказался от каких либо претензий на Бессарабию.

Изменившаяся позиция Малой Антанты позволила Луи Барту сделать решающий шаг в выполнении достигнутых в конце минувшего года договоренностей с Кремлем. 18 сентября по официальному предложению Франции тридцать государств – членов Лиги Наций – обратились к СССР с приглашением вступить в эту международную организацию. Советское правительство приняло предложение, и ассамблея Лиги Наций не только проголосовала за принятие СССР, но и за включение его представителя как постоянного члена в Совет Лиги.

* * *

И чуть ли не сразу же советскому руководству пришлось на деле доказывать незыблемость своего нового курса, верность взятым на себя обязательствам, вновь и вновь демонстрировать бесповоротный отказ от былой приверженности идее мировой революции, столь пугавшей страны Запада.

3 октября в очередное правительство Испании, формировавшееся Лерусом, должны были войти три представителя реакционной клерикально-монархической Испанской конфедерации автономных правых. В ответ коммунистическая партия призвала трудящихся страны к всеобщей забастовке и вооруженному восстанию[58]. Но призыв этот не был поддержан. Лишь в нескольких городах Испании в течение двух-трех дней проходили забастовки и манифестации. Только в северо-западной провинции, Астурии, выступления приняли иной характер. В Овьедо, ее центре, представители социалистов, коммунистов и анархо-синдикалистов образовали революционный комитет, который в считанные часы сумел сформировать пятидесятитысячную армию, главным образом из шахтеров. Две недели плохо вооруженные, не обладавшие необходимой подготовкой повстанцы сдерживали натиск батальонов иностранного легиона и иррегулярных марокканских частей, но 20 октября, потеряв свыше тысячи убитыми и две тысячи ранеными, вынуждены были капитулировать.

Реакция ЦК ВКП(б) и исполкома Коминтерна на второе за год выступление в Европе пролетариата с оружием в руках оказалась подчеркнуто отстраненной. Ни денежных средств, ни оружия, ни профессиональных революционеров в Испанию не отправили. Вместо всего этого – обширная, но лишь в первые четыре дня, газетная информация. Сообщения собственных корреспондентов «Правды» и «Известий» в Париже и Лондоне, но с непременной ссылкой на зарубежные телеграфные агентства. Под вызывавшими прилив оптимизма и энтузиазма «шапками»: «Всеобщая забастовка, охватила всю Испанию. Бои на улицах Мадрида»; «Революционные выступления в Испании. Астурия в руках рабочих»; «Революционная борьба в Испании. Каталония отделилась от Испании. Власть в Астурии в руках рабочих»[59].

Зато именно в те самые дни был предан гласности новый курс Коминтерна, решительно порывавшего со своим одиозным прошлым «экспортера революций». Сначала парижская «Юманите», а затем и московская «Правда» опубликовали обращение ИККИ «К Социалистическому интернационалу. К рабочим и работницам всех стран». Обращение к своим заклятым врагам «с предложением немедленных совместных выступлений как для оказания поддержки борющемуся испанскому пролетариату, так и для борьбы против поддержки правительства Леруса правительствами других капиталистических стран»[60]. Это была уже совершенно иная, нежели проводившаяся пятнадцать лет подряд, стратегия. События в Испании использовались как предлог для закрепления того, что стало исподволь осуществляться на практике советским руководством.