Народная история США: с 1492 года до наших дней

По словам Дж. Шая, люди, которые поначалу вступали в колониальное ополчение, были «образцом респектабельности, или, по крайней мере, были полноправными гражданами» своих общин. В ряды ополчения не допускались доброжелательно настроенные индейцы, свободные негры, белые сервенты и свободные белые мужчины, не имевшие постоянного места жительства. Однако безвыходность ситуации заставила открыть двери и для менее респектабельных белых колонистов. В Массачусетсе и Виргинии в отряды милиции набирали «бродяг» (праздношатающихся). Фактически ополчение стало тем дающим беднякам надежду местом, где можно было подняться по карьерной лестнице, получая очередное звание, подзаработать и изменить свой социальный статус.

Это был хорошо известный механизм, с помощью которого те, кто отвечал за порядок в обществе, могли мобилизовать и дисциплинировать непокорное население, предлагая беднякам приключения и награды в ходе военной службы, с тем чтобы эти люди сражались за некие цели, которые они необязательно разделяли. Раненный при Банкер-Хилле[31] американский лейтенант дал показания лоялисту Питеру Оливеру (который, возможно, и ожидал подобных ответов) о том, как он присоединился к армии повстанцев:

Я был сапожником и зарабатывал на жизнь своим трудом. Когда началось это восстание, обнаружилось, что некоторые из моих соседей, которые были ничуть не лучше меня, получили первое офицерское звание. Я был очень честолюбив и не хотел, чтобы эти люди превосходили меня. Мне предложили завербоваться рядовым… я просил произвести меня в лейтенанты, и они согласились. Я представил себе путь продвижения по службе: если меня убьют в битве, то это конец, но если погибнет мой капитан, то меня повысят в звании и будут шансы подняться еще выше. Такова, сэр, была единственная причина, из-за чего я пошел в армию, а что касается разногласий между Великобританией и колониями, то я в этом ничего не понимаю…

Дж. Шай выяснил, что впоследствии стало с этим лейтенантом — участником боя при Банкер-Хилле. Этого человека звали Уильям Скотт, он был из Питерборо (Нью-Гэмпшир). Проведя год в плену у англичан, он бежал и вновь присоединился к американской армии, принимал участие в битвах на территории Нью-Йорка, снова был пленен британцами и снова совершил побег — с привязанной к шее шпагой и часами, прикрепленными к шляпе, он переплыл реку Гудзон. Вернувшись в Нью-Гэмпшир, Скотт организавал свой отряд, в который вошли два его старших сына, и сражался во многих баталиях, пока позволяло здоровье. Он видел, как его старший сын, отслуживший в армии шесть лет, умер от сыпного тифа. Скотт продал свою ферму в Питерборо за вексель, который в ходе инфляции обесценился. После окончания войны внимание общественности к личности этого человека было привлечено в связи с тем, что он спас восемь утопающих, чья лодка перевернулась в Нью-Йоркской гавани. Потом он получил работу, связанную с межеванием западных земель военными, но заболел лихорадкой и скончался в 1796 г.

У. Скотт был одним из многих борцов времен Революции, принадлежавших по большей части к низшим военным чинам, происходивших из бедных слоев общества и имевших темное прошлое. Дж. Шай изучил военный контингент Питерборо и показал, что известные и состоятельные горожане принимали участие в войне лишь в течение короткого времени. Та же закономерность наблюдается и в других американских населенных пунктах. Историк так пишет об этом: «Революционная Америка, возможно, и была обществом среднего класса, более счастливого и успешного, чем все остальные в то время, но в ней было значительное и постоянно растущее число довольно бедных людей, и именно на долю многих из них с 1775 по 1783 г. пришлись настоящая война и страдания: история, старая как мир».

Сам по себе военный конфликт, который довлел надо всем в то время, делая другие проблемы более мелкими, заставлял людей выбирать между двумя противоборствующими сторонами в том противостоянии, которое имело общественную значимость. Колонисты становились на сторону Революции, даже если их стремление к независимости и не было очевидным. Правящие элиты — сознательно или нет, — похоже, усвоили урок предшественников, который заключался в том, что война ограждает их от внутренних проблем.