Народная история США: с 1492 года до наших дней

В конце 60-х — начале 70-х годов система изо всех сил старалась сдержать угрожающий подъем черного населения, чреватый взрывом. Множество чернокожих голосовало на Юге, а на съезде Демократической партии 1968 г. трое негров были включены в делегацию от Миссисипи. К 1977 г. более 2 тыс. черных американцев занимали должности в 11 южных штатах (в 1965 г. это число составляло всего 72 человека). Чернокожими были 2 конгрессмена, 11 сенаторов штатов и 95 членов палат представителей легислатур штатов, 267 окружных уполномоченных, 76 мэров, 824 члена городских советов, 18 шерифов или начальников полиции, 508 членов школьных советов. Это было существенным шагом вперед. Но чернокожие, составлявшие пятую часть населения Юга, по-прежнему занимали менее 3 % всех выборных должностей. Репортер «Нью-Йорк таймс», анализируя в 1977 г. сложившуюся ситуацию, обращал внимание на то, что даже там, где черные занимали важные должности в городской администрации, «белые почти всегда сохраняют за собой экономическую власть». После того как чернокожий Мэйнард Джексон стал мэром Атланты, «деловое сообщество белых продолжало пользоваться влиянием».

Тем черным жителям Юга, которые могли позволить себе посещать рестораны и отели в центре города, уже не чинилось препятствий в связи с цветом их кожи. Многие чернокожие смогли поступить в колледжи и университеты, в школы права и медицинские учебные заведения. На Севере детей перевозили из одной части города в другую, стремясь создать смешанные в расовом отношении школы — вопреки сегрегации в сфере жилья. Но это, однако, не останавливало процесса, который Р. Клоуард и Ф. Пивен называли в своей книге «Движения бедноты» «разрушением низшего класса черного населения», — роста безработицы, ухудшения положения в гетто, роста преступности, наркомании, насилия.

Летом 1977 г. министерство труда докладывало, что уровень безработицы среди черной молодежи составляет 34,8 %. Создание незначительного среднего класса среди чернокожих несколько улучшило общую статистику доходов афроамериканского населения — но появился огромный разрыв между этим средним классом и бедняками. Несмотря на новые возможности для немногих, средний доход негритянской семьи в 1977 г. составлял лишь около 60 % среднего уровня дохода семьи белых американцев; шансы чернокожих умереть от диабета были вдвое выше; вероятность того, что они станут жертвами насилия, связанного с убийством и порожденного нищетой и безысходностью, царящими в гетто, была выше в 7 раз.

В начале 1978 г. «Нью-Йорк таймс» сообщала: «… места, охваченные в 60-х годах городскими беспорядками, за небольшим исключением, мало изменились, а нищенские условия распространились на большинство городов».

Статистика не дает полной картины. Расизм, всегда бывший общенациональным феноменом, а не чем-то свойственным только Югу, усиливался в городах Севера, по мере того как федеральное правительство делало новые уступки чернокожим беднякам, что в итоге противопоставляло последних белым неимущим, поскольку система не обладала достаточными ресурсами. Чернокожие, освобожденные от рабства, чтобы занять свое место в капиталистическом обществе, сразу же оказались вовлечены в конфликт с белыми из-за ограниченного числа рабочих мест. Теперь же, по мере десегрегации в жилищной сфере, черные американцы стали перебираться в такие районы, где белые, сами нищие, жившие скученно и испытывавшие трудности, могли сделать их объектом своего гнева. Газета «Бостон глоб» писала в ноябре 1977 г.:

Испаноговорящая семья из шести человек вчера покинула свое жилище в районе Сейвин-Хилл в Дорчестере, после того как в течение недели группа белой молодежи беспрестанно забрасывала их камнями и била стекла, что, по утверждению полиции, выглядело как нападение на расовой почве.

В Бостоне перевозка чернокожих детей в школы, где учились белые, и белых детей в школы с преобладанием черных вызвала волну насилия в районах проживания белых. Использование автобусных рейсов в целях интеграции в школах, поддержанное правительством и судами как ответ на движение черного населения, было искусной уступкой протестующим. Результатом стало соперничество белых и черных бедняков в сфере заметно отстававшего от существующих стандартов образования, которое система обеспечивала неимущим.