Народная монархия

Результаты его мы можем видеть на совершенно практических примерах: атеисты французской революции истребили самих себя, включительно до Робеспьера. Атеисты русской революции истребили самих себя, еще не совсем до последнего – последний еще ждет своей очереди. Верующий человек, идя на преступление, знает, что это преступление, в особенности православный человек. Здесь есть какой-то тормоз. Пусть в несовершенстве жизни нашей тормоз этот действует слабо, но он все-таки есть. Преступления и французской и русской революций шли без всяких тормозов. Робеспьер, посылая на эшафот своих ближайших друзей, едва ли терзался какими бы то ни было угрызениями совести. Трудно представить себе, чтобы совесть говорила и в Сталине.

Иван Грозный и каялся и казнился. А Алексей Михайлович организовал всенародное покаяние перед гробом убитого по приказу Грозного митрополита Филарета.

С материалистической точки зрения, человек, по существу, такой же физико-химический процесс, как горение спички. Погасить жизнь или погасить спичку – не все ли равно? Простое физико-химическое воздействие на простой физико-химический акт.

Это будет совершенно логическим выводом из логически законченного атеизма – но при этом выводе никакая человеческая жизнь невозможна вообще.

Практика всей истории человечества доказывает воочию: там, где побеждает атеизм, умирает нация. От знаменитого пионерского собрания, протокольно постановившего «Бога нет», – существование или несуществование Бога ни в какой степени не меняется, но меняется жизнь пионеров: они становятся беспризорниками. Философия дидеротов ничего не изменила в основах мироздания – каковы бы они ни были, – но начала сводить к небытию французский народ.

Возникает очень тревожный для нас вопрос: а в какой степени повлияет на дальнейшие судьбы России нынешний советский атеизм? И не знаменует ли он собою начало и нашего конца? Помимо воинствующей пропаганды союза безбожников, как мог действовать на страну и в особенности на ее молодежь живой пример железной гвардии ленинизма, где все друг друга резали и вырезали, да еще и как! С издевательствами и покаяниями, пытками и беспримерными унижениями, когда бухарины и прочие на коленях, унижаясь перед лицом всего мира, вымаливали у гениальнейшего, у своего вчерашнего товарища, хоть каплю прощения – и не получили ни капли. Как воспитала нынешнее поколение система голода, сыска, шпионажа и террора? Алдановский Ламор говорит по поводу французской революции, что террор истребляет одно поколение, но воспитывает другое. Наша молодежь, конечно, воспитывалась террором. Родилась в терроре и жила под его непрерывным «воспитательным» влиянием. Можно было бы привести утешительный пример: татары не перевоспитали за триста лет – так как могли большевики за тридцать? Но этот пример не убедителен, в некотором отношении татары все-таки лучше: они грабили тело народа, но не могли добраться до его души. Удалось ли добраться большевикам? Думаю, что нет. Их живой пример был слишком близок, слишком уж отвратителен и кровав, и – поскольку я могу судить по моим личным переживаниям в СССР – силен был, конечно, «страх», но отвращение было все-таки еще сильнее. Отвращение ко всему тому стилю жизни, который установили победители, – не только в побежденной России, но и в победившей банде. Дантон по дороге на гильотину играл все-таки какую-то геройскую роль. Но какое воспоминание останется от дрожащей бухаринской сволочи, пресмыкавшейся у ног сволочи сталинской? От всех этих псов, из которых одни уже успели стать растленными, другие еще не успели? «Мировая солидарность трудящихся» продемонстрирована в Кремле столь потрясающим способом, что грядущие поколения едва ли захотят брать с нее пример.

Латинская поговорка утверждает: «кого Бог захочет погубить, отнимет разум». В применении к большевикам эту поговорку можно было бы видоизменить: «кого Бог захочет истребить – отнимет совесть». Они, как и революционеры 1789 года, провозгласили мораль без Бога – и истребили самих себя. Я не очень высокого мнения о наших комсомольцах, но думаю, что кремлевский пример безбожной организации жизни не соблазнит даже их.

Однако в комсомольской среде антирелигиозная пропаганда укоренилась, по-видимому, довольно основательно. Комсомол, молодежь есть отчасти наше будущее, наша «смена». Какую же смену исторической декорации принесет с собою эта смена поколений?

Эта тема заставляет меня сделать небольшое отступление в «молодежную сторону». Мы живем в явно демагогическую эпоху. Всякая демагогия есть обращение к наименее умным слоям народа с наиболее беспардонными обещаниями. Обращение к «молодежи» было совершенно неизбежным, и притом обращение к ее наиболее глупому слою – «ей, де, молодежи, предстоит переделать мир».

Во времена органические и, следовательно, бездемагогические – нация, общество, государство – отцы говорили юнцам так: «ты, орясина, учись, через лет тридцать, Бог даст, генералом станешь, тогда уж и покомандуешь, а пока – цыц!»