Народная Русь

Со всякой, даже с самой обыкновенною — водящейся чуть ли не в каждой речке, щукой-рыбою связывается в народном представлении та или другая примета. Если попадется зубастая хищница при весеннем, первом после вскрытия воды улове, — то на нее обращается особое внимание. Вспарывает рыбак ей брюхо, — смотрит, много ли икры. Толще икряный слой к голове — это говорит ему о том, что урожайнее будут ранние посевы в яровом поле; к хвосту сбивается комком икра — надо переждать, сеять позднее; если же вся икра поровну разложена, — когда ни сеять, все равно: уродится хлеб и в том и в другом случае такой, что «до Аксиньи-полухлебницы» (24 января) не хватит. Хребтовую кость щучью советует умудренная жизнью прадедов посельщина-деревенщина вешать на воротной притолок (от морового поветрия): щучьи зубы, по уверению знахарей-ведунов, вернее верного оберегают носящего их в ладанке на шее от укушения ядовитых змей.

К зубастой щуке приравнивает деревенский люд и такое явление природы, как срывающий солому с крыш вихорь буйный: «Щука хвостом махнула — крышу слизнула, лес до сырой земли согнула!» — говорит он. Коса острая и кривой серп, под корень срезывающие злаки-былия, также вызывают в воображении народа-краснослова сравнение с прожорливой хищницею царства рыб: «Щука-хапуга (коса) хвостом (лезвием) мигнула — леса (травы) пали, горы (копны) встали!», «Щука (серп) прянет, весь лес (нива) вянет!».

Немало и других красных образностью слов крылатых сказалось-молвилось на Руси про рыб. Поселил русский пахарь-сказатель обок с осетрами, щуками, карасями и всяким другим чешуйчатым народом и «морских людей» — безобразных чудовищ и вечно молодых голосистых чаровниц (красавиц — ни в сказке сказать, ни пером описать!): дев-русалок с рыбьим хвостом.

LVII Змей Горыныч

О змеях вообще наш пахарь-народ обмолвился не особенно многими словами, занесенными в сокровищницу живучих памятников родной старины. Змея — это пресмыкающееся по земле и жалящее человека в пяту животное, распадающееся на множество видов, не уживается с суровыми свойствами природы тех мест, откуда пошла и стала быть кондовая народная Русь, обогатившая пытливых кладоискателей слова неоценимыми-нетленными богатствами, завещанными позднему потомству исследователей русского народного быта. На русском приволье-просторе, — если обойти молчанием новые неоглядные земли, приросшие к его богатырской основе (Среднюю Азию, Кавказ, Крым, Амурский край), — у себя дома всего только две ядовитых змеиных породы: гадюка да родная сестра ее — медянка. Уж — совершенно безвредное существо — как будто даже и не змея, а только сродни ей приходится, да и сродни только по виду своему змеиному, а нравом совсем на иной склад: спокойный, уживчивый и даже добрый по-своему. Там, где водятся ужи (по водяным зарослям да по болотине), их даже и за змей не считают. «Прижали — как ужа вилами!» — ходит по людям пословица, относящаяся к пойманным во лжи и вообще поставленным в безвыходное положение людям. «Под мостом, мостом яристом, лежит свинья кубариста!» — загадывает про свернувшегося ужа старая загадка (Казанск. губ.) «Дрон Дроныч, Иван Иваныч сквозь воду проходит, на себе огонь проносит!» — подговаривается к ней другая, подслушанная в тульской округе. И ни в той, ни в другой нет и следа злобного-опасливого отношения к этому смирному представителю ненавистного людям рода змеиного, огулом окрещенного у нас в народе — «гадом ползучим», «змеей подколодною», «проклятой нечистью» и тому подобными именами. Простонародное поверье приписывает ужу даже спасительный для всего человечества подвиг: «Мышь прогрызла Ноев ковчег, а уж — заткнул собой дыру», — гласит оно: «только этим и остался жив на святой земле грешен человек!» На симбирском Поволжье можно еще и теперь услышать такую многозначительную пословицу, относящуюся к этому безобидному обитателю сырых мест, как: «Не присмотришься, так и ужа от змеи не отличишь, — не то что доброго человека от злого!». Не таким словом поминают на Руси ядовитых гадюк; недаром говорится: «всякий гад — на свой лад!» Про них — и про черную с зубчатою пестриной по хребту, и про медянистую с отливом — вылетела из народных уст такая нелестная родословная: «У змеи-гадюки чертушка — батюшка, нечистая сила — матушка!». О ней же идет по людям и такая молвь крылатая: «Нет хуже гадины, как змей-гадюк!», «Гадюку завидишь — глаза навек изгадишь!», «Не гадюке бы поганой матушку-землю сквернить!», «Завелась гадюка — весь лес нечистью пропах!».