Народная Русь

Ревет он таким зычным голосом, что дрожит от змеиного рева лес-дубровушка; бьет хвостом он по сырой земле — реки выступают из берегов; от ядовитого дыханья змеиного сохнет трава-мурава, лист с дерев валится. Кажись, нет и спасения встречному человеку от такого чудища грозного! Но не таков дух русского народа, чтобы трепетать в бессильном страхе даже и перед подобным порождением темного зла. Ведет он в старых сказаниях смелые речи про своих сынов, не только не страшившихся Змея Горыныча, но и побеждавших его то силой-удалью богатырскою, то силой-верою в Поправшего смертию смерть.

Исконный пахарь, всю жизнь и все свои силы полагающий на труд ради хлеба насущного, русский народ-сказатель сумел не только победить Змея, но и запрячь его в соху. Среди особо чтимых на Руси святых угодников Божиих не последнее место занимают святые Косьма и Дамиан, слившиеся — в представлении суеверной деревни — в один облик «Божьяго кузнеца — Кузьмы-Демьяна». О том, как запряг он Змей-Горыныча («великаго змея») в выкованный им плуг и распахал на чудище глубокой бороздою всю Землю русскую, — говорилось уже выше (см. гл. «Ноябрь-месяц»). До сих пор показывают в приднепровских местах борозды, проведенные плугом, в который был запряжен русский дракон. Тянутся эти «Валы Змеиные» с малыми перерывами на целые сотни верст (в Киевской, Подольской, Волынской и Полтавской губерниях) по лесам, по полям, по болотине. По объяснению ученых исследователей старины, были проведены эти валы в защиту от набегов степных кочевых племен, нападавших на русские города в отдаленные времена, близкие к язычеству (в IX–X веке). Народ же приписывает происхождение их преданию о «Божьем кузнеце», отождествляя его с другим, — о киевском богатыре Никите (Кириле) Кожемяке.

Во втором томе афанасьевских «Поэтических воззрений славян на природу» приводится сохранившееся и до наших дней в Малороссии сказание об этом богатыре и его подвигах, имеющих немало общего с подвигами упоминаемого в летописях Земли Русской богатыря-отрока Владимировых дней Яна Усмошвеца, вышедшего на единоборство с вызывавшим на бой печенежским великаном[91] и победою над ними положившего залог победы русской дружины над ордой печенежскою. В 992-м году на том месте был поставлен князем Владимиром город Переяславль — в память того, что здесь русский отрок «переял славу» богатырей. В давнее время, — гласит приводимый А.Н. Афанасьевым сказ, — проявился около Киева Змей; брал он с народа поборы немалые — с каждого двора по красной девке; возьмет да и съест! Пришел черед — послал и князь свою дочь, а она была так хороша, что и описать нельзя. Змей потащил ее в берлогу, а есть не стал — больно она ему полюбилася. Приласкалась она к Змею и спрашивает: «Чи есть на свити такий чоловик, щоб тебе подужав?» — Есть такий у Киеви над Днипром: як затопить хату, то дым аж пид нибисами стелецця; а як вийде на Днипр мочить кожи (бо вин кожемяка), то не одну несе, а двенадцать разом, и як набрякнуть вони водою в Днипри, то я возьму да-й учеплюсь за их, чи витягне-то вин их? А ему-й байдуже: як поцупить, то-й мене з ними трохи на берег не вытягне! От того чоловика тильки мини и страшно!» Княжна вздумала дать про то весточку домой, а при ней был голубок; написала к отцу грамотку, подвязала голубю под крыло и выпустила в окно. Голубь взвился и полетел на княжье подворье. Тогда умолили Кирилу Кожемяку идти против Змея; он обмотался куделью, обмазался смолою, взял булаву пудов в, десять и пошел на битву. «А що, а Кирило, — спросил Змей, — пришов битьця, чи миритьця?» — Де вже миритьця! Битьця з тобою, з Иродом проклятым!» Вот и начали биться, аж земля гудит; что разбежится Змей да хватит зубами Кирилу, так кусок кудели да смолы и вырвет; а тот его булавою как ударит, так и вгонит в землю. Жарко Змею, надо хоть немного в воде прохладиться да жажду утолить, и вот, пока сбегает он на Днепр, Кожемяка успеет вновь и коноплей обмотаться, и смолою вымазаться. Убил Кирило Змея, освободил княжну и привел к отцу. Сказка кончается следующими словами: «Тот же Кирило зробив трохи и неразумно: взяв Змея — спалив, да и пустив по витру попел, то з того попелу завелась вся та погань — мошки, комари, мухи. А як бы вин узяв да закопав той пепел у землю, то ничего б сего не было на свити»… По другому (великорусскому) разносказу дело подходит ближе к сказанию о «Божьем кузнеце». Никита, — гласит этот разносказ, — опрокинул Змея Горыныча наземь; и взмолилось к Кожемяке чудище: «Разделим, — говорит, — с тобой всю землю, только отпусти!» А тот молод да горазд, был. «Давай, — говорит, — разделим!» Взял он соху в триста пудов, запряг в нее Змея и погнал его «от Киева-города до синего моря». Догнал до моря, зачал и море делить да и потопил в его волнах Горынчищу — во славу Божию да на радость всему миру-народу крещеному.