Народная Русь

До вечерней зари тешатся на улице ребята малые — старым старикам на утешение. А все кругом так и дышит желанной близостью весны; благой вестью о ней так и разливается разымчивый теплый воздух, — словно и он вырвался на волю из леденящих оков зимней стужи. Три века тому назад, на Москве, в палатах государевых справлялся-праздновался Благовещеньев день по особому торжественному обиходу-обряду. В канун великого праздника изволил выходить государь ко всенощному бдению, а в самый день его — к обедне, в Верховый Благовещенский собор. За всенощною совершался патриархом особый «чин хлеболомления». Этот чин состоял в том, что, благословив «благодарные хлебы и вино», патриарх раздроблял первые и подносил целый хлеб с чашею вина государю; затем — остальное раздавалось боярам, детям боярским, служилым людям и всему предстоявшему во храме народу. В царицыны палаты посылались патриархом особые ломти («укруги») хлеба и кубки с вином; то же — и всему семейству государеву. Это патриаршее поручение исполнял который-нибудь из ближайших бояр со стольниками — по нарочитому указу. На самое Благовещение венценосный богомолец, в большом наряде царском, окруженный сонмом бояр в золотых ферезеях, стоял обедню; а затем возвращался в палаты свои. Здесь, «в покоевых хоромах» (в «Комнате» и «Передней»), происходило, по его государеву изволению, кормление нищей братии, собиравшейся кроме того на Аптекарском дворе — под надзором дьяка Тайного Приказа. Кроме рыбных и мучных яств, нищим раздавались — от щедрот царских — деньги. Убогие гости расходились с благовещенской трапезы по стогнам Белокаменной, повсюду разнося благую весть о благочестии и щедротах государевых.

XVII Апрель — пролетний месяц

Март позимье кончает, — апрелю, пролетнему месяцу, путь-дорожку кажет. Апрель весну починает необлыжную; в апреле, по народному слову, земля преет. Недаром молвится, что «апрель всех напоит», что «март — пивом, апрель — водою славится». Идет весна к апрелю еще с самого Алексея — человека Божия, идет да зиму со свету белого сживает! А как перешагнет она — красная краса — через порог позимнего март-месяца, да поравняется с Марьями Египетскими (1-м апреля), — так и зиме, седой лиходейке, карачун пришел! Оттого-то и слывет в народе св. преподобная Мария Египетская за «Марью-зажги-снега» да за «Марью-заиграй овражки». Но русский мужик прост-прост, а сам все-таки не верит ни первой ласточке, ни первому апреля. «Апрель сипит да дует, бабе тепло сулит, а мужик глядит: что-то еще будет!» — говорит посельщина-деревенщина. «Апрель обманет — под май подведет!» — приговаривает она, памяту-ючи, что май — самый тяжелый в году месяц. Но есть и более доверчивый народ на Руси: «Дождались полой водицы, ай да батюшка апрель!» — не нарадуется, не натешится он, по заваленкам сидючи да на апрельском солнопеке пригреваючись. Что такому легковерному мужику-рубахе до воркотни стариков, семь раз меряющих да один отрезающих, — пусть их там твердят-повторяют свои поговорки, вроде: «Не ломай печи, еще апрель на дворе!», или — «Ни в марте воды, ни в апреле травы!» Играют полой водою овражки, горят-тают снега, — стало быть, весна на дворе, стало — пришла она «с милостью, с великою радостью», с надеждами на будущий урожай, — думает надеющийся на весну люд. Не привыкать ему к «пустым щам», с которыми приходит на светлорусский великий простор первый день пролет-него месяца.

В стародавние годы звался на Великой Руси апрель-месяц «про-летником», на Малой Руси слыл он — как и у поляков — за «кветень» («цветенем» прозывался также и май по другим славянским местам); чехи со своими сородичами-соседями, словаками, величали апрель «дубенем», сербы — «налетним», кроаты — «джюджревчаком» (от Юрьева дня); у иллирийцев звался он «травяным». Древняя Русь встречала апрель вторым в году из двенадцати братьев-месяцев; затем, при сентябрьском новолетии, стал он приходиться восьмым по счету, а с 1700 года пришлось ему быть четвертым. На этом самом месте остается он и до наших дней.