Народная тайна русской революции. Советы. 1905–1917 гг.

На 9 января 1914 года и социал-демократы, и эсеры намечали всеобщую забастовку в память о событиях «Кровавого воскресенья» 9-летней давности. В связи с этим эсеры выпустили прокламацию от имени Совета рабочих депутатов ПСР. 7 января 1914 г. полиция устроила обыск в доме финляндской уроженки Иды Лукки, жившей на станции Парголово Финляндской железной дороги, в связи с поступившими сведениями о том, что в её квартире находится тайная типография эсеров. Предварительно было выяснено, что 2 января Карл Лукка попросил мать освободить ему одну комнату в доме, принёс корзину, затем пришли Дмитрий Миллер и Алексей Славинский; Карл настолько не желал, чтобы мать знала о сути происходящего, что утром 5 января принял от неё чай в дверях комнаты. Позднее к ним присоединилась Ольга Холменко. Прибывший 7 января наряд полиции застал в отдельной комнате дома всех четверых. Было установлено, что Миллер, Славинский и Лукка занимались печатанием вручную прокламации в память о событиях 9 января 1905 г. за подписью «Совет рабочих депутатов партии социалистов-революционеров». Ольга Холменко должна была наблюдать за обстановкой извне и предупредить остальных в случае появления полиции, однако ко времени прихода полиции задремала и участники процесса были застигнуты врасплох.

Обвинительный акт по данному делу, обнаруженный (как и в случае с делом К.А. Белорусова) в материалах адвоката и активного деятеля партии социалистов-революционеров А.Ф. Керенского, свидетельствует, что в тексте прокламации указывалось: «прошло 9 лет с тех пор, как пали под пулями наши товарищи, и ничто не изменилось в стране – ещё наглее и циничнее стало политическое тиранство… стоит вопрос об учреждении полного народовластия»[663]. Совет рабочих депутатов призывал всех трудящихся Петербурга к однодневной всеобщей забастовке, которая ознаменовала бы начало новой революции. Завершалась прокламация призывами «Да здравствует народная воля!», «Да здравствует международный социализм!».

Петербургское охранное отделение установило, кем являлись указанные выше лица: Дмитрий Миллер ещё в 1913 г. работал в кружке эсеров в Выборгском районе, участвовал в демонстрации по поводу годовщины Ленских расстрелов рабочих 4 апреля 1913 г. Согласно агентурным сведениям охранного отделения, именно он искал шрифт, который ему впоследствии был предоставлен одним из рабочих Государственной типографии, а после передачи Миллер отметил, что «шрифт надо передать “матушке”, которая его давно уже ждёт», и уехал с корзиной, в которой лежал шрифт[664]. Алексей Славинский также занимался пропагандой в одной из городских групп эсеров, подвергался обыску и аресту во время ликвидации «Сазоновской группы» ПСР, однако был освобождён за отсутствием улик. Следствием с помощью судебных экспертов были установлены авторы прокламации. В январе 1914 г. охранное отделение отмечало, что эта прокламация была перепечаткой прокламаций, обнаруженных в количестве 18 экземпляров у другого пропагандиста эсеров, Константина Белорусова, арестованного в конце 1913 г. Примечательно, что у Ольги Холменко при обыске была найдена книга «История Совета рабочих депутатов г. С.-Петербурга» 1906 года издания[665], в которой депутаты Петербургского совета 1905 г. вспоминали о его деятельности – вероятно, это может служить свидетельством ознакомления пропагандистов с опытом Советов 1905 г., возможно – даже о желании выстроить своего рода преемственность между Советом 1905 г. и Советом 1913 г.

В обвинительном акте по делу на станции Парголово, составленном летом 1914 г., говорилось, что основной текст написал Иван-Томаш Матеюнас (пропагандист кружка ПСР в Выборгском районе; в его квартире был произведён обыск чуть позднее после обыска в доме Лукки, 20 января), карандашные правки в тексте сделал Дмитрий Миллер. Последний, 19-летний студент, сын начальника Орловского жандармского отделения железных дорог, являлся организатором всей группы и по решению суда был приговорён к ссылке на поселение в Сибирь (остальные были заключены в крепость на разные сроки). Елена Миллер, его мать, обращалась с письмом в сентябре 1914 г. за снисхождением к жене министра юстиции И.Г. Щегловитова, указывая, что вдали от семьи её сын совершил поступок человека, «увлечённого чувством дурно направленного сострадания»[666]. Она указывала, что товарищ министра внутренних дел В.Ф. Джунковский обещал ей «благоприятный отзыв» о её сыне (но, тем не менее, в конечном итоге приговор был строгим). Елена Миллер в своём письме также отмечала, что товарищ прокурор, который вёл следствие по делу, считал его «пустяковой историей»[667].