Народная Воля (СИ)

  Георгий Петрович подошел ко мне и положил мне руку на плечо, внимательно вгляделся в мои глаза, но нечего он уже не сможет изменить. Я знаю, что только это спасет меня, решит проблемы и спасет их...главное это спасти их, я лишь пешка, ненужная фигура которую не прочь разыграть то Кибальчич, то Евсей, то полиция, но сейчас я сделаю так, что пешка убьет короля и убьет себя, так...чтобы не осталось нечего, никаких подозрений.

  Георгий Петрович снова сел, Мария Николаевна подошла ко мне, на лице её снова побледневшем играли слезы, в них отражались отблески огня из печки. Я подошел к ней и обнял, это последнее что нужно, пусть кто то посчитает это благословением, кто то посчитает это просто последней странной прихотью, а может это мистическая передача моих сил ей, больной...больной неизвестной болезнью Марии Николаевне. Я поцеловал её в лоб и отстранился, ещё раз сказав Георгию Петровичу, заботится о Марии, я взял его чемодан, открыл, достал оттуда револьвер, проверив заодно, заряжен ли он и засунул его за рубаху. После этого я сел на скамью близ выхода и принялся ждать, благо до рассвета оставалось недолго. До конца ещё меньше.

  ГЛАВА 10

  Как только первый луч света ударил в стекло комнаты, как только темнота складского помещения разошлась под влиянием этого первого луча солнца. Я встал со скамьи, проверил револьвер и начал одеваться. Георгий Петрович сидел все также на стуле у окна и внимательно смотрел на мои действия, отточенные будто бы до автоматизма, но тем не менее выглядящие по-прежнему странно, рвано и неубедительно. Мое первое, или второе я, как и раньше, считало, что я идиот, что поступаю не правильно, а другое я...оно двигало руками, пока первое больше мешало и занимало мысли. Георгий Петрович нарушил утреннюю тишину:

  -Все-таки ты решился...

  -Да

  -Мне конечно...следует наверно отговорить тебя...следует вцепиться в тебя руками, зубами и ногами и не дать тебе выйти за порог...но

  -Вы не сделаете этого, Георгий Петрович, спасибо...спасибо вам за все. Но сейчас я заканчиваю свой путь, я заканчиваю век хаоса и смерти, жертвуя собой ради вас...общего человеческого блага. Георгий Петрович...не забудьте о Марии Николаевне, прошу вас.

  -Хорошо, Вениамин...хорошо...

  Я кивнул ему, ещё раз проверил револьвер, снова заткнул его за рубаху, накинул дырявое в некоторых местах пальто, отряхнул его от пыли и наконец, дернув ручку двери, вышел на свежий утренний воздух.

  В барабане револьвера было 4 патрона. 4 из 6, два выстрела совершил Георгий Петрович, мне хватит также всего двух. Я не убийца, не сумасшедший, я не террорист как Кибальчич. У них нечего не вышло, у меня выйдет все. Это конец истории, это конец всего.

  Я шел по свежему и хрустящему снегу, навстречу мне шли редкие прохожие, по дороге периодически встречались экипажи запряженные лошадьми, вдали на площади людей было побольше, там были и дети и взрослые, шум стоял там и оттуда разносился во все стороны в городе. Я прошел мимо сгоревшего дома, на ступенях его сидел ребенок лет 9ти, в поношенной и обожженной местами одежде, он сидел и вертел в руках деревянную палку. Серое лицо его не выражало нечего, как и его серый, пустой, практически потусторонний взгляд. Я остановился близ него и спросил:

  -Что случилось?

  -Сгорел дом...

  -Твой дом?

  -Не мой...

  -А где твой дом?

  -У меня его нет...

  После небольшой паузы он добавил, подняв взгляд на меня:

  -как и у тебя...в земле тепло...даже в ящике.

  Ребенок сказал это и как небывало просто продолжал крутить палку. Я вздохнул и быстрым шагом начал удалятся от него, а в голове по-прежнему стояли его серые и пустые глаза и фраза: как у тебя, в земле тепло...даже в ящике. Что это значит?