НАРОДНОСТЬ, НАРОД, НАЦИЯ...

Осуществлением замыслов Александра Невского князья Москвы доказали правильность разработанной им политики. Уже вследствие сорока лет мира при княжении Ивана Калиты, который наилучшим образом следовал такой политике, в московских землях поднялось на ноги третье поколение русской молодёжи, не знающее ужасов татаро-монгольских набегов. Объединённое московскими князьями и боярами, во главе с Дмитрием Донским оно смогло морально бросить вызов игу, подняться для вооружённого столкновения с военными силами Орды на Куликовом поле. В результате, московская государственная власть получила моральный авторитет центра власти, способного решать задачу организации всех Великих княжеств на войну за общую, понятную для всех русских родоплеменных отношений независимость от чужого этнического ига. Опираясь на правящий класс московских бояр и сословную церковь, хитростью и вооружённой волей князья Москвы шаг за шагом подавляли сопротивление местнического сепаратизма, заставили большинство великих и удельных князей восточных земель бывшего Древнерусского государства подчиниться единому государственному насилию.

Московские князья тяжело и мучительно возродили традицию государственности Киевской Руси на её пространных восточных землях, тем самым возродили преемственность древнерусского народнического самосознания. Помощь церкви в этом восстановлении связи времён, исторической связи с Новгород-Киевской Русью, а так же в подавлении обосновываемого родоплеменными традициями сепаратизма местной общественной власти оказалась решающей. Это позволило ей занять совершенно особое место в жизни нового государства и в культуре русской народности, в значительной мере вытеснив из неё родоплеменное языческое мировосприятие, в том числе и через поглощение части его проявлений.

В конечном итоге такая политика позволила не только возродить единую государственность Восточной Руси и духовно выжить в условиях ига, но и позднее подчинить этой государственности значительную часть татаро-монгольской империи.

Западные земли Древней Руси после уничтожения Киева татаро-монгольским нашествием подверглись завоеванию литовскими варварами. Героические вожди литовских племён приняли православие и создали государственную власть Великого княжества литовского, которое на северных территориях подавило удельную междоусобицу русских князей, а на степном юге кое-как подчинило русские племена, брошенные князьями из-за непрерывных хищнических набегов, грабежей и разрушений городов и поселений татаро-монгольскими и прочими кочевниками. Огромное Великое княжество литовское с подавляющим большинством в нём славянского древнерусского населения унаследовало язык и культуру Киевской Руси, но без основополагающего Новгородского вечевого влияния. Оно разорвало двуединое содержание Новгород-Киевских государственных отношений, не смогло подняться до их нацеленности на созидание торгово-ремесленного взаимодействия Севера и Юга Восточной Европы, так что в условиях Великого литовского княжества возродилось соответствующее, ограниченное и земледельческое по своему существу самосознание древнерусской народности, как самосознание лишённой собственной государственной власти западнорусской народности. Уже в 14-ом веке объединение Великого княжества Литовского с польским королевством и принятие литовскими князьями католицизма изменило существо взаимоотношений западнорусской народности с чуждой ей не только этнически, но и религиозно государственной властью. Западнорусская народность в Речи Посполитой смогла сохранять своё самобытное существование лишь посредством усиления значения бедного и слабо организованного земледельческого церковного православия, каким оно становилось в особых, местных условиях польско-литовских государственных отношений.

Польско-литовское имперское государство земельных магнатов и шляхты до второй половины ХVI века вынуждено было поддерживать посредническую роль церковного православия во взаимоотношениях с податным русским населением, особенно в южных землях, где исчезла русская княжеская власть. Более, чем религиозно-православного самосознания с его централизованно-феодальным мировосприятием, оно боялось возбуждать в русских землях традиции родоплеменной общественной власти, способные подтолкнуть к феодальной раздробленности, к которой имела явную предрасположенность местническая по интересам и воззрениям на мир польская шляхта. Сложные взаимоотношения с пограничным окраинным русским казачеством, которое защищало имперскую Польшу с юго-востока от грабительских набегов крымских татар и турок, постоянно напоминали государственной власти об опасностях без помощи православной церкви потерять управление на всей входящей в империю Руси. Ибо среди пограничного окраинного казачества самим образом жизни в наибольшей мере сохранился дух традиций родоплеменной общественной власти, военно-демократического самоуправления, и казачество часто примирялось с государственной властью Речи Посполитой только церковным православием.